Шрифт:
— И как грязью всех облить, чтобы к славе пробиться, тоже твоя наука?
У меня перехватило горло. Я закашлялась.
— Ну чего ты? Чего ты? — засуетилась Полетт. — Компотику-то нету больше. Я тебе водички налью!
Она покатилась к холодильнику, достала минералку, наполнила стакан, протянула мне.
— Спасибо. — Я взяла стакан. — Ты уверена, что это вообще ее статья?
— А чья?.. Кто ж еще все это мог знать?
— Даже я кое-что не знала из того, что знают все в Куассоне.
— Она ж сама моему Жаку сказала, что напишет про все!
— Да мало ли что напишет журналист! Надо, чтобы опубликовали. А это зависит не от него, а от главного редактора, иногда даже от самого издателя. Кстати, как зовут главного в здешней газете? Лола мне говорила. Я забыла.
— Жак! Как моего. Жак Дюшаг. Они с моим еще со школы приятели. Дюшаг смолоду до того непутевый был, ужас! Только в тридцать пять лет женился. Степенный стал, солидный, а уж как его папаша помер и он газету принял от него, так и вовсе! С мэром на короткой ноге. Сроду не подумаешь, что в юности…
— Подожди-подожди! Говоришь, он приятель Бетрава? Кажется, я начинаю понимать…
— Ты чего? Уж не думаешь ли ты, чтобы мой Жак…
Я замахала руками.
— Нет! Нет, конечно! Но Лола тоже не писала. Теперь я в этом уверена. Стиль совсем другой.
— Сти-и-иль?
— Ну фразы она строит не так, слова использует другие. — Я поднялась с дивана. — Пойду-ка я прочитаю все это еще раз, чтобы убедиться окончательно. Не писала она эту статью.
— Да сиди ты! Я скорее за ней сбегаю! — Полетт была уже на середине лестницы. — А кто тогда?
Я хмыкнула и собралась ответить: «Некий Жерар Филен», — как входная дверь со скрипом впустила поток света и Марка.
— Ну что ты тут сидишь в темноте и духоте? Пойдем, отец уже приехал, и Кларисс. Адвоката привезли. А где Полетт? Она же к тебе еще когда пошла, компот понесла.
— Я здесь! — заявила Полетт со второго этажа и взмахнула газетой. — Я за статьей бегала!
Марк растерянно шагнул вперед, посмотрел на меня, на Полетт, которая тем временем почти спустилась вниз со словами:
— Твоя Соланж считает, что Лола ее не писала! Вот такая она у нас мать Тереза!
— Черт, тетя Полетт! Жак обыскался этой газеты, а это ты, оказывается, ее стырила и мало того, еще дала читать Соланж!
— Успокойся, Марк, — сказала я. — Там только один факт был мне неизвестен. И я просто не понимаю, почему ты это от меня скрывал? Почему вы все скрывали это от меня?
— Что именно?
— На прочитай, узнаешь. — Полетт протянула ему газету.
— Да читал я уже! Сотрудник Жака привез. Что я скрывал? — Марк посмотрел на меня.
— Что твою мать оперировал Дакор.
— А ты не знала?.. — Искреннее изумление.
— Ладно. Уже не важно.
— Пожалуй. — Он выглядел обиженным. — Кстати, ты ключ от погреба не нашла? Надо вина достать.
— Я и не искала.
— Марк, — Полетт, запрокидывая голову, подергала его за штанину, — да возьми ты какой-нибудь инструмент и сбей замок к лешему. Тоже мне проблема!
— Там врезной.
— Еще проще! Отожми дверь топором или ломиком!
Глава 24,
в которой стол у летней кухни
Бетрав и отец Марка налаживали над ним навес из бело-красного тика. Кларисс расстилала на столе вышитую скатерть. Она всегда стелет скатерть, когда приезжает, потому что, по ее мнению, вид голых досок действует угнетающе, а скатерть сразу же создает уютную атмосферу. Адвокат мсье Лежье сидел на ступенях кухонного крыльца и читал ту самую газету. Его очки посверкивали, как глаза кота. Небо было безоблачным. Виноградники вдалеке — полосами террас на склонах, с крошечными темными фигурками сборщиков, яркостью красок — напоминали картины Ван Гога.
— Слышь, Жак, она считает, что это не Лола написала! — с ходу заявила Полетт, показывая на меня свернутой газетой. — Мол, это вы с твоим Дюшагом сплетен по городу насобирали, а все наезды на тебя — для отвода глаз!
Все замерли с вытаращенными глазами. У Бетрава в буквальном смысле слова отвисла челюсть.
— Я этого не говорила! — воскликнула я.
— А чего говорить, и так ясно! Если это не Лола, то тогда откуда Дюшагу знать про «бугатти», который она, — взмах газеты в мою сторону, — продала и на что потратила деньги за него? Даже я не знала, что она выкупила Бон-Авиро! А уж ты-то не мог не знать! Ты тут вечно торчишь как привязанный! Или у своего Дюшага! Все Мари не можешь простить, что тебе не дала? Решил на Марке отыграться?