Любовь к далекой: поэзия, проза, письма, воспоминания
вернуться

Гофман Виктор Викторович
Шрифт:

6. ПЕСНЯ ОБЕЩАНИЯ

Счастье придет. Дни одиночества, дни безнадежности, Дни воспаленной, тоскующей нежности, Счастье как светом зальет, Счастье придет. О, не грусти. О, не желай же всегда недоступного. Друга неверного, друга преступного С тихим смиреньем прости И не грусти. Ты отдохнешь. Я наклонюсь и в уста воспаленные Тихо слова положу упоенные, Губ моих нежную дрожь. Ты отдохнешь. Будет любовь. Тело застонет от нежного счастия, Тело душе передаст сладострастие. Душу готовь, Будет любовь. 1906

7. БОЛЬНОЕ СЧАСТЬЕ

Я хочу, чтоб прошедшее было забыто. За собой я огни потушу. И о том, что погибло, о том, что изжито, Я тебя никогда не спрошу. Наше счастье больное. В нем грустная сладость. Наше счастие надо беречь. Для чего же тревожить непрочную радость Так давно ожидаемых встреч. Мне так больно от жизни. Но как в светлое счастье Ты в себя мне поверить позволь. На груди твоей нежной претворить в сладострастье Эту тихую, тихую боль. Пусть не будет огня. Пусть не будет так шумно. Дай к груди головою прилечь. Наше счастье больное. Наше счастье безумно. Наше счастье надо беречь. 1906

8. ПЕСНИ СЧАСТЬЯ (I)

Я больше не грущу. Я больше не ревную. Я только счастья жду — и упоенных встреч. Хочу отдаться весь тебе и поцелую, Хочу к груди твоей приникнуть и прилечь. Я долго ревновал. Душа моя боролась. Душа была больна. Душа боится мук. Но пусть звучит теперь твой смех, твой нежный голос, Пусть шею обовьет кольцо стесненных рук. Я жажду губ твоих, покорных поцелую. Я счастья, счастья жду, все думы отстраня. Я больше не грущу. Я больше не ревную. — Люблю, люблю, люблю… люби же ты меня. 1906

9. ПЕСНИ СЧАСТЬЯ(II)

Я часто счастья ждал, усталый от ненастья. Молитвам ропотным внимала тишина. И вот мне кажется, вся беспредельность счастья, Как в солнце все лучи, — в тебе заключена. Ты точно светлый сон, сияющий и вешний, Что душу озарил и шепчет ей: поверь. Ты с самых первых встреч казалась мне нездешней, Но то, что счастье – ты, я понял лишь теперь. Мечтою ласковой задумчиво взволнован, Я образ твой храню в мельканьи всех минут. И я люблю тебя. И я к тебе прикован. Так, как я жду тебя, так только счастья ждут. Я знаю,– вся лазурь, вся беспредельность счастья, Вся солнечность лучей, – в тебе заключена. Поверив, тихо жду, усталый от ненастья. Молитвам радостным внимает тишина. 1906

10. ВДВОЁМ

Морозная ночь. На окне бриллианты. Мерцает и блещет их снежная грань. Душистые волосы, шпильки и банты И тело сквозь тонкую ткань, Какое безумье, какая истома К губам исступленным припасть, И с них, как с волшебных краев водоема, Принять безысходную страсть! Всё глуше, протяжней и все погребальней Метельный напев за окном. А здесь, в этой душной, натопленной спальне, Какое безумье вдвоем! Там шумная вьюга, там песни метели, Подобные пению труб. А здесь на горячем, на трепетном теле — Следы обезумевших губ! Закрыты глаза, обессилено тело, Сползли волоса на виски. Но груди как прежде упруги и белы, Как граненый опал их соски. Не надо теперь никаких достижений, Ни истин, ни целей, ни битв. Вся жизнь в этом ритме безумных движений — Ему исступленье молитв! Пусть мир сотрясают снега и метели, И громы архангельских труб. Всё в этом горячем, порывистом теле Открыто безумию губ. 1908

11. ЛЮБЛЮ

О, девочка моя, твои слова так скрытны, Но я в глазах твоих все тайны уловлю. Я твой подвижный стан, прямой и беззащитный, Так радостно-светло, так ласково люблю. Когда к твоей руке я тихо прикасаюсь, Заметила ли ты, — все переходит в сон? Тобою я давно безмолвно восхищаюсь, Девичеством твоим лучисто осенен. Пока — молчали мы, но раз мы были рядом. Ах, что-то и влекло, и отстраняло нас, И долго я смотрел любующимся взглядом В сиянье темное твоих лучистых глаз. И вдруг твой взор поймал, так нежно заблестевший, Как будто вся душа, дрожа, в него вошла, Но вмиг смутилась ты, стыдливо покрасневши, И вновь потухший взор поспешно отвела. О, девочка моя, мы связаны тем взглядом, Заметила ли ты, — все переходит в сон? Я навсегда хочу с тобой остаться рядом, Девичеством твоим лучисто осенен, Сегодня вечером, когда наш знак прощальный — Прикосновенье рук я ласково продлю, О, девочка, пойми, что я душой печальной Тебя и радостно, и ласково люблю. 1905

12. У ЗЕРКАЛЬНОЙ РЕКИ

О как мне жаль тебя и ласково, и нежно, Как я люблю тебя, любуясь и грустя, За все, что ждет тебя, за все, что неизбежно, О, как мне жаль тебя, стыдливое дитя. Что я скажу тебе, доверчивой и чистой, В ответ на всю любовь, застенчивость и дрожь. Как я скажу тебе, безгрешной и лучистой, — И разве я могу? И разве ты поймешь? Последних дум моих, дитя, ты не уловишь, Полна ты светлых зорь, стыдливо полюбя, О, если б знала ты, что ты себе готовишь, Какой безмерный груз берешь ты на себя! Зеркальная река. Лучистая полоска. Дрожит прощальный луч, деревья золотя. С своей затейливой и взрослою прической Как ты мне нравишься, стыдливое дитя. Как мне хотелось бы все то, что неизбежно, Все то, что ждет тебя, заботливо отвлечь, И в тихой радости и ласково, и нежно Твой розовый расцвет лелеять и беречь. 1905

13. МЕЖ ЧЕРНЫХ СОСЕН

В тебе есть что-то строгое, стыдливое и чистое, Каких-то тайн нетронутых немая глубина. И все-таки ты нежная, как будто вся лучистая. Девическая строгость всегда, всегда нежна. Когда со мною рядом ты и смотришь вопрошающе, Глядишь так детски-пристально мне в душу, в глубину, Перед тобою девственной, перед тобой незнающей Я начинаю чувствовать безумную вину- Задумчивые сосны суровы и безжизненны. Плечом к плечу коснулись мы, и сладко быть вдвоем. Но взгляд твой недоверчивый, но взгляд твой укоризненный И быть с тобой мне кажется мучительным грехом. Безжизненные сосны черны и тесно сдвинуты. Повсюду сосны черные и больше ничего. Ужели все прошедшее не может быть отринуто, И все твое девичество не озарит его? Прости меня за прошлое. Мне хочется прощения, Лучисто-тихой радости, чтоб душу озарить, И светлой непорочности, и светлого смущения… Ты можешь, можешь, можешь, и ты должна простить. Со взглядом детски-пристальным, ты — строгая и чистая, – Но даже этой строгостью светло озарена, Ты нежная, ты нежная, ты словно вся лучистая, Девическая строгость всегда-всегда нежна. 1905