В Алексе боролись тревога и гнев. Интересно, что послужило последней каплей? Генри очень подвижный, озорной мальчишка, но не злой. В короткой записке от директора ничего не говорилось о причинах; было лишь сказано, что мальчика следует немедленно забрать.

Алекс тяжело вздохнул. Видимо, он недостаточно занимался братом. У него никогда не хватало духу наказывать его за озорство. Генри был совсем ребенком, когда умерли родители. Алекс был для него скорее отцом, чем братом. Правильно ли он поступал? Может, нужно было жениться раньше. Его жена могла бы заменить Генри мать.

Вдруг он увидел хрупкую фигурку в ночной рубашке. Лили, опять полуголая, украдкой поднималась к себе. Он остановился и ждал.

Она наконец заметила его и попятилась. Увидев его суровое лицо, она застонала и провела рукой по лбу.

– Давайте не будем это обсуждать, ладно?

– Нет, мисс Лоусон, – твердо сказал Алекс. – Вы сейчас же объясните мне, где вы были и чем занимались.

– Обойдетесь, – сказала Лили.

Алекс молча смотрел на нее. Похоже, она действительно бегает на свидания: в ночной рубашке, босая, с распущенными волосами. Почему-то эта мысль привела его в ярость. Ему всегда было безразлично, что делают другие, – лишь бы его это не касалось. А сейчас во рту у него был горький привкус.

– В следующий раз я сам соберу вам чемоданы. В Лондоне распущенность считается достоинством, но здесь я этого не потерплю.

Лили выдержала его взгляд и пошла наверх, вполголоса предавая его проклятиям.

– Что вы сказали? – угрожающе спросил он. Она послала ему сладкую улыбку.

– Я пожелала вам доброго утра, милорд. Вернувшись в комнату, Лили попросила приготовить ванну. Горничные быстро наполнили водой фарфоровую ванну, зажгли огонь в маленьком камине и положили полотенца согреваться. После этого Лили отпустила их.

Сидя в ванне, Лили лениво плескала теплую воду себе на грудь. Стены были оклеены обоями в китайском стиле, с цветами и птицами. Камин был украшен китайскими пагодами и драконами. Как старомодно! Лили готова была поставить последний фартинг за то, что стены оклеивали последний раз лет двадцать назад. Если бы я была здесь хозяйкой, я бы все переделала, подумала Лили.

Выйдя из ванны, она села у камина и стала сушить волосы. В розовом с цветочками платье она выглядела такой же юной, как Пенелопа. Она подумала, что ее прогулки во сне происходят все чаще и чаще. Вчера она проснулась в библиотеке, сегодня в гостиной, на кушетке. Как она там оказалась? Как ей удалось благополучно спуститься? Она могла шею себе свернуть!

Так больше не может продолжаться. Надо будет посоветоваться с врачом, попросить снотворное. Но вдруг он сочтет ее сумасшедшей? Что тогда с ней будет? Лили закрыла глаза.

– Может, я действительно сошла с ума, – пробормотала она. Руки ее сжались в кулаки. Любая женщина помешалась бы, если бы у нее отняли ребенка!

– Мисс? – Она услышала удивленный голос вошедшей служанки. – Вы что-то сказали?

– Нет-нет, не обращайте внимания.

– Разрешите, я заберу грязное белье в стирку.

– Возьмите и мою ночную рубашку. Да, а где лорд Рэйфорд? Мне надо с ним поговорить.

– Он уехал в Лондон, мисс.

– В Лондон? – нахмурилась Лили. – Зачем? И надолго?

– Сказал Сильверну, что сегодня и вернется.

– Быстро! Что же он успеет сделать за такой короткий срок?

– Не могу знать.

Лили показалось, что горничная что-то знает, но не говорит. Слуги Уолвертона были не болтливы и преданы хозяину. Лили не стала настаивать и безразлично пожала плечами.

Привилегированная школа в Уэстфилде располагалась на одном из трех холмов к северо-западу от Лондона. В хорошую погоду с вершины холма было видно двенадцать графств. В этой одной из самых привилегированных закрытых школ учились дети, впоследствии ставшие известными политиками, художниками, поэтами. Алекс тоже когда-то там учился. Он помнил жесткую дисциплину, издевательства старших мальчиков. Но в памяти остались и крепкая дружба, и озорные проделки. Он надеялся, что и Генри там будет хорошо, но, видимо, ошибся. Угрюмый мальчик проводил Алекса в кабинет директора. Доктор Торнуайт, директор, встал из-за большого с множеством ящиков стола и приветствовал его без улыбки. Это был худой человек с прямыми седыми волосами, узким морщинистым лицом и кустистыми черными бровями. Голос у него был тонкий. Он заговорил недовольным тоном:

– Лорд Рэйфорд, должен признаться, я испытываю огромное облегчение от того, что вы забираете своего подопечного. Он опасный, склонный к насилию юноша. Такому не место в Уэстфилде.

В этот момент дверь кабинета директора открылась и с криком «Алекс!» Генри бросился ему навстречу, но вдруг остановился, пытаясь казаться степенным. Не сдержав радостной улыбки, Алекс притянул Генри к себе, потом отстранился и внимательно посмотрел на брата.

– Почему мне говорят, что ты опасен?

– Розыгрыш, – признался Генри.