– Годы практики! – скромно призналась она.

Алекс улыбнулся. Совсем нет совести! Она улыбнулась в ответ. Алекс взял ее тонкую руку и помог ей подняться. Он окинул ее взглядом.

– Видимо, для вас было очень важно выиграть у двенадцатилетнего мальчишки!

– Вовсе нет! Я хотела выиграть у вас!

– Зачем?

Хороший вопрос. Какая разница, выиграла она или проиграла? Неуверенно Лили взглянула в его холодные глаза, стараясь казаться равнодушной.

– Да просто захотелось.

– Было бы интересно как-нибудь сыграть честно. Если вы, конечно, умеете, – заметил он.

– Давайте прямо сейчас и сыграем, милорд. Проигравший должен ответить на любой вопрос.

Она ловко сдала две карты – одну ему, другую себе. Семерка. Дама.

Ее склонившаяся над картами головка была совсем близко. Хотелось зарыться лицом в ее густые волосы, вдохнуть запах ее кожи, ее духов… упасть на колени, притянуть ее к себе, почувствовать ее бедра, раствориться в ней. Он пытался взять себя в руки, перестать думать о ней. Тело его напряглось, лицо горело. Она подняла голову. Сейчас она догадается, что у него на уме. Странно, но она ничего не заметила.

– Еще одну? – спросила Лили. Он кивнул. Она с нарочитой аккуратностью открыла еще одну карту. Десятка.

– Достаточно, – сказал он.

Волнуясь, Лили взяла еще одну карту для себя и с радостью увидела, что это девятка.

– Я выиграла, Уолвертон. Теперь скажите мне, почему вы так беспокоитесь о Генри? Нет, лучше скажите, почему вы забрали его из школы. Из-за оценок? Или, может, у него…

– Вы задали уже три вопроса, – насмешливо заметил Алекс. – Прежде чем я отвечу, скажите мне, почему вас это интересует?

– Он мне нравится, – с достоинством ответила Лили. – Я просто беспокоюсь о нем.

Он подумал. Возможно, она говорит правду. Они с Генри явно нашли общий язык.

– Нет, оценки ни при чем. У Генри были неприятности. Опоздания, озорство, как обычно. Но директор «воспитывал» его слишком усердно.

Его лицо исказилось. Он отвернулся.

– Порка? – Лили смотрела на его профиль. В таком ракурсе его лицо было особенно жестким. – Поэтому он иногда с трудом двигается. Ужасно.

– Да, ужасно. Я хотел убить Торнуайта. И сейчас еще хочу.

– Директора? – Этот человек вызывал у Лили отвращение, но она не могла не пожалеть его. Наверно, Торнуайту дорого обошлись его педагогические приемы.

– Генри отомстил. Он достал порох и взорвал ему входную дверь, – продолжал Алекс.

Лили рассмеялась.

– Меньшего я и не ожидала! – Ее смех оборвался при виде мрачного лица Алекса. – Но вас еще что-то беспокоит… Наверно… Наверно, то, что Генри вам ничего не рассказал! – Его молчание говорило само за себя.

Она поняла. Алекс, с его необыкновенным чувством ответственности, во всем винил себя. Он явно в мальчишке души не чаял. Вот прекрасная возможность помучить его, повернуть нож в ране! Вместо этого Лили неожиданно для себя принялась успокаивать его.

– Меня это совсем не удивляет, – как можно равнодушнее сказала она. – Мальчики в его возрасте такие гордые. Вы и сами таким были в детстве. Поэтому Генри и хотел решить свои проблемы самостоятельно, а не бежать к старшему брату, как ребенок. По моим наблюдениям, все мальчишки так себя ведут.

– Что вы знаете о мальчишках! – пробормотал он.

– Как бы вам ни хотелось принять все на себя, вашей вины тут нет, Рэйфорд. У вас слишком развито чувство ответственности – почти такое же, как ваш эгоизм.

– Всю жизнь мечтал узнать ваше мнение на сей счет! – заметил он едко, но без обычной враждебности. От взгляда его черных горящих глаз Лили почувствовала себя странно. – Мисс Лоусон, не хотите ли еще сыграть? Честно.

– Зачем, милорд? Вы хотите задать мне вопрос? – Лили, улыбаясь, сдала карты.

Он пристально смотрел на нее. У Лили появилось ощущение, что он прикасается к ней. Конечно нет, он достаточно далеко. Но в памяти всплывали обрывки неприятных воспоминаний. Джузеппе… Угроза… Насилие…

Алекс не обратил внимания на карты. Он не отрываясь смотрел на нее.

– Почему вы ненавидите мужчин?

Он не мог не задать этот вопрос. Каждым жестом, взглядом, словом она подстегивала его любопытство. Она не подпускала к себе ни одного мужчину – ни его, ни Закери, ни даже своего отца. А с Генри она вела себя иначе. Видимо, в ребенке она не видела угрозы. Инстинкт подсказывал ему, что в прошлом какой-то мужчина причинил ей боль. Поэтому она всех мужчин считала врагами и беззастенчиво использовала их. Но это были всего лишь его предположения. Ему не терпелось узнать правду.