— А где здесь наши? — услышав ответ Примата, поинтересовалась Безьянна у Шимпанзун.

— Все за синих болеют, — блеснула та обезьяннской логикой, — значит, они и есть наши.

— Смотри, — уделяя больше внимания трибуне, чем полю, что закономерно, удивилась Безьянна, — сколько народу. Мы здесь не одиноки! А я думала, что мы с тобой одни среди обезьяннов светиться будем.

Шимпанзун согласилась с ней — обезьяннши действительно есть, а некоторые из них иногда вызывающе фланируют перед трибуной.

— А куда в нашем городке деваться? По магазинам или в парк, да еще набережная, если не зимой. А вот теперь я знаю стадион, и мне здесь нравится.

— Нравится грубоватое внимание толпы?

— Это иногда бывает приятно. А как же твоя стирка, по боку?

— Пока откладывается, — вздохнула Безьянна, и добавила, взглянув на мужа, — но ему от нее не уйти. И совсем нет времени похулиганить.

— Не страшно, — сочувственно улыбнулась Шимпанзун, — было бы желание.

Ну а после матча, проводив Безьянну с мужем до дома и обсудив по дороге невозможность совместного пива, Примат и Шимпанзун отправились на набережную. Сегодня незапертый тучами Олнцес подкрасил обычно свинцовое море в синий цвет, дав возможность жителям Северообезьяннска не только без содрогания, но даже с некоторой радостью смотреть на притворяющиеся южными волны.

А погода хороша не только для футболистов и болельщиков, но и для рыбаков — к берегам подошла треска, и причалы, катера, тральщики, спасатели облеплены держателями недлинных удочек. Дав короткую сирену, к пассажирскому причалу пришвартовался рейсовый катер, и рыбаки, обернувшись на звук, недовольно посмотрели на него, а в стороне от фарватера качнулись на поднятой волне резиновые лодки. В этих резинках тоже рыбаки, но более отважные — иногда волна переворачивает неустойчивые суденышки. Залив — не река, а зная статистику, они понимают, что кто-нибудь из них обязательно пойдет на дно — подтверждать эту самую статистику. Да здравствует сезон охоты на треску!

— Ты когда-нибудь катался на таком? — спросила Шимпанзун, наблюдая за тем, как пассажиры без сожаления покидают катер, похожий на умеющий плавать железнодорожный вагон.

— Приходилось, в командировку.

Они зашли на причал, посмотреть на рыбаков и подышать морским воздухом. Пассажиры, осторожничая на узком трапе, обретают уверенность движений на твердом причале и спешат к зданию морского вокзала — одновременно и к конечной остановке всех автобусных маршрутов.

— Интересно? — снова спросила Шимпанзун, отвернувшись от спешащих по причалу — сойдя с трапа, они потеряли романтику волн.

— Да, — Примат уловил в ее словах уже знакомую смесь хандры и мечты, — причем, чем хуже погода, тем интереснее. Хочешь прокатиться?

— Хочу, — Шимпанзун попала в плен легкому волнению, на море и в себе, — только не в плохую погоду. Может, соберемся как-нибудь? Я же хожу с тобою на футбол!

— Можно прокатиться, утром туда, а вечером обратно. На расписание взглянуть нужно.

— Ловлю на слове. Сколько здесь живу, а на побережье не бывала.

Но тут, рядом, изогнулась удочка, защелкала катушка, натянулась леска, а рыбак, не смотря на хорошую погоду одетый в серого цвета длинный плащ — от воды и железа причала подымается холодная сырость, вырвал из волны блестящую рыбину. Событие — оторвались от своих удочек другие рыбаки. Интересно и Шимпанзун, и она, загрузив в память романтических пассажиров и похожий на вагон катер, переключилась на удачливого рыбака и обманутую наживкой рыбу.

— Ловко у вас получается.

— Еще бы, — спокойно ответил серый плащ, привычными движениями снимая рыбу с крючка.

— А как улов? — симпатично вспомнила слово Шимпанзун.

— Не жалуюсь, — хитро сощурился плащ, — вот только семья уже стонет от селедки.

— Понятно, — не скрывая желания, кивнула Шимпанзун. — А мне можно попробовать?

— Можно, — усмехнулся прищуренный плащ, — иди сюда.

Шимпанзун посмотрела на Примата — и шагнула к краю. Рыбаки расположились на направляющих, и чтобы туда спуститься, нужно вспомнить о ловкости.

— Если свалишься в воду, спасать тебя не буду, — на всякий случай проинформировал Примат.

— Будешь, — не поверила она и спрыгнула — рыбак подстраховал.

Забросив длинную леску, а предварительно она подсмотрела, как это делается, и получилось это вполне удачно, она снова поглядела на Примата, на этот раз победно, а на хозяина удочки с вопросом.

— А что дальше? — спросила его она.

— Ждать, барышня, — опять усмехнулся плащ, — если повезет, клюнет.

Примат облокотился на поручни, посматривая на грациозно вцепившуюся в удочку обезьянну, приготовившуюся ждать, и на рыбака — тот взял второй спиннинг и подобрал немного лески. А под ногами Шимпанзун глубокие метры пустоты и холодные объемы неспокойной воды, и где-то в них такая же холодная рыба скользит между лесок и крючков, и рыбе этой абсолютно наплевать на нетерпеливую обезьянну. Но этой рыбе невдомек, что замаскированному в серое ангелу подвластны не только мыслящие существа, но и безмозглые рыбы. Ей не повезло — целых два месяца ангела не было в Северообезьяннске, и вот сегодня он появился снова, с удочкой и наживкой. Он удачливый рыбак и не приемлет суеты — зачем ему спешить? Он точно знает направления и время рыбьих миграций и хорошо разбирается в мыслях и привычках обезьянн. Этого-то и не знает самонадеянная рыба, впрочем так же, как и Примат, и Шимпанзун. А еще ангел знает о белом самолете.

— Что это?!

Леска дернулась, а Шимпанзун еще крепче вцепилась в удочку.

— Повезло, — спокойно, сверху произнес Примат.

— А что теперь делать? — попыталась рассмешить рыбаков своим вопросом напуганная силой невидимой рыбы обезьянна.

— Вытаскивай! — громко подсказал не лишенный азарта ангел. — И не надо так волноваться. Крути катушку, вот за эту ручку, и все. Спокойнее, вот так.

Он помог ей вытащить рыбу, вероятно опасаясь, что симпатичная, но взволнованная удачей обезьянна выронит удочку в море. Рыба шлепнулась к ногам, размером вызывая зависть у соседей рыбаков и тревожа их мысли: "Везет же новичкам… и дурам!" Это просто рыбацкая зависть, а серый освободил ее от удочки.