Мана чуть усмехнулся, глядя на меня.

– Конечно, мы называем обращенных "детьми". Но связи, за которую секс с "детьми" можно назвать инцестом, у нас нет. Есть нечто выше - духовные нити, и не всегда из этих нитей ткутся отношения "родитель-ребенок". И все же мне нелегко было впускать их в свою постель...

О небо! Он застеснялся!.. Вампир со смущенной улыбкой закусил губу, ожидая моей реакции. Я молчала. Я помнила его слова о Дандан из Линху: "Я не могу трахать ребенка". Конечно, Жанна и Жози были старше, чем китаянка, но для Маны они были детьми...

– Мне пришлось это делать, чтобы переломать те и так переломанные души, что оказались у меня на руках. И сделать так, чтобы они на сей раз срослись правильно...
– Мана притянул меня к себе, и в его глазах снова загорелся властный и жестокий огонек. Смущения как не бывало - вампир хорошо справлялся с подобными чувствами.
– Раз уж я оказался их создателем, отцом - почему бы не исправить в головах девчонок образ самого главного и первого мужчины в жизни?

– Прям по Фрейду...

– Да, - влажные глаза смеялись, глядя на меня, - только тогда Фрейд еще в школу ходил и помочь мне советом не мог. Просто я понимал это... звучит немного болезненно, не находишь?

– Да нет.

– Как мне было показать им, что я их люблю, если они подсознательно не принимали никакой другой любви, кроме телесной?

Я с жалостью смотрела на него. Нет, дорогой мой вампир, не все твои рамки стерлись с веками...

– Позже они начали верить и понимать, что любить можно иначе. Сердцем, душой, выражать любовь и преданность по-разному. А раньше просто жались к моему боку и расстегивали штаны... И оттолкнуть, спугнуть я боялся.

Я охнула, пряча лицо на плече Маны. Его руки обняли меня.

– Если бы ты был Тристаном - тебя такой вариант точно устроил бы.

– Ты не права. Патернал должен уметь верно оценивать моральные и духовные силы своего воспитанника. Навредить ведь легко, а исправить...

– И ты ни одного своего ребенка не отдал патерналам?
– спросила я.

– Тристану пришлось сдать на попечение, как ты помнишь...

– Это была вынужденная мера.

– Тогда ни одного не отдал.

– Не бросил.

– Нет.

Я обхватила его спину руками и сомкнула их замком.

– Ты гораздо лучше, чем привык казаться, Мана.

– Только не говори никому, ладно?
– в его голосе прозвучал наигранный страх.

– Не скажу. А ты за это нарисуй меня?

Мана отстранил меня, глядя настороженно мне в глаза. Он словно решал - доверять мне или же нет. Рисовать меня или же нет. Я улыбнулась. Будто бы рисуя меня на холсте, Мана прочертит контуры моего лица и в своем сердце.

– Откуда ты?..

– В шкафу видела мольберт. Нарисуешь?

Он кивнул, по-прежнему пристально изучая мое лицо, но уже взглядом более радостным.

– Нарисую, да...

Не знаю, может, мне показалось, но в этот момент мы стали близки так, как не были никогда.

Очарование разрушили две свежие маргаритки, возникшие в дверном проеме.

– Улё, мы едем или как?..
– вопросила Жози, с нагловатой усмешкой глядя на нас.

Жанна закатила глаза.

– Дать вам 15 минут?
– сдержанно, но с иронией поинтересовалась она.

Я показала ей язык. Вампирша удивленно рассмеялась. Надо же, рядом с этими вроде бы девочками и я стала чувствовать себя ребенком!..

– Гайя. Гайя...

Очнулась, возвращаясь к реальности. Передо мной сидели и с легкой укоризной глядели Жанна и Жозефина.

– Я просто о папочке вашем думала, - созналась я, пялясь в свои карты. Ни одного козыря. Жози явно мухлюет.

– Я побила все. Есть что подкинуть? А что о нем думать?
– свалила в одну кучу все вопросы Жанна.