– Забавная, правда? Может, себе оставить…

– Шарль…

– Замолчи, – оборвал он ее, – я же тебе сказал, у меня нет никакого желания тебя слушать.

– Это не то, что ты…

Он встал и отнес свою чашку на кухню.

– Что это за фотографии?

Он забрал их у нее и положил обратно в конверт.

– Сними ты эту дурацкую бейсболку, – вздохнула она.

– Что будем делать?

– То есть?

– Как нам жить вместе?

– Как все живут. Как получится.

– Без меня.

– Знаю. С некоторых пор тебя и так здесь как бы нет…

– Да, ладно, – ответил он с ласковой улыбкой. – Давай не будем валить с больной головы на здоровую. Сегодня главная роль у тебя, моя Помпонетта.[95] Ты лучше скажи мне…

– Что?

– Да ничего.

Она выпрямила одну ногу и что-то соскребла ногтем с юбки:

– Скажи-ка… Ты вроде похудел?

Он собрал вещи, переодел рубашку и закрыл за собой дверь, не желая более участвовать в этом дурном водевиле.

– Шарль! – окликнула она его, когда он был уже на лестнице. – Перестань… Это же ерунда… И ты сам знаешь, что ерунда…

– Конечно, знаю… Поэтому и спросил, зачем мы до сих пор живем вместе.

– Да нет, я про сегодняшнюю ночь…

– Да что ты? – огорчился он, – тебе не понравилось? Бедняжечка… Как вспомню, что шамбрировал[96] тут для тебя бутылку Помроля… Так что согласись, жизнь все-таки чертовски жестока…

Спустился еще на несколько ступеней и объявил:

– Не жди меня вечером. У меня встреча в «Арсенале»[97] и я…

Она удержала его за рукав пиджака.

– Перестань, – прошептала она. Он замер.

– Перестань… Обернулся.

– А Матильда?

– Что Матильда?

– Ты же не запретишь мне с ней видеться?

Вот так номер! Она запаниковала. И это ясно отразилось на ее красивом лице.

– Зачем ты так говоришь?

– Лоранс, у меня не было сил убрать со стола. Я… Ты была мне нужна и…

– И что?.. Что с тобой происходит? Куда ты собрался? Что ты делаешь?

– Я устал.

– Это я знаю. Спасибо, что напомнил. Слышала сотни раз. И почему же ты так устал? Что все это значит на самом деле?

– Не знаю. Пытаюсь понять.

– Вернись, – попросила она совсем тихо.

– Нет.

– Почему?

– Слишком уж печально то, во что мы с тобой превратились. Только ради нее так дальше продолжаться не может. К тому же… Вспомни… тогда, на лестнице. Вспомни, что ты мне сказала… В первый день…

– И что же такого я сказала? – спросила она раздраженно.

– «Она заслуживает лучшего».

Молчание.

– Ведь если бы не она, – продолжал Шарль, – ты сама бы ушла. И уже давно…

Почувствовал, как ее ногти впились ему в плечо:

– Кто эта брюнетка на фотографиях? Это о ней ты говорил мне несколько дней назад, это она умерла? Мать какого-то там твоего друга? Это из-за нее ты так себя ведешь последнее время? Кто она? И что все это значит? Что-нибудь в духе Mrs Robinson?[98]

– Ты все равно не поймешь…

– Да что ты? А ты попробуй, – взорвалась она, – скажи мне. Растолкуй, раз я такая дура…

Шарль с секунду поколебался. Он знал, что сказать, мог ей все объяснить одним словом, но не решился.

Не из-за Лоранс, из-за Анук. Одно только слово, но он никогда в нем не был уверен. Когда-то давно оно застряло у него глубоко внутри и так там и оставалось все эти годы, и вот ведь, в конце концов, явилось причиной полного сбоя.

Поэтому он заменил его на другое. Не такое откровенное, попроще:

– Это нежность…

– Не знала, что все так серьезно, – не задумываясь, ответила она.

– Да? Тебе повезло…

– …

– Лоранс…

Она уже повернулась к нему спиной и пошла наверх.

Он подумал было догнать ее, но услышал, как она напевает: God bless you please, Missize Robinson, na na nani nana,[99] и решил, что она так ничего и не поняла.

И никогда не захочет понять.

И, держась за перила, продолжил спускаться вниз.