Кинг Стивен
Шрифт:
— Серьезно? — спросил Гэррети в третий раз. Ему все казалось, что Скрамм его дурит. — У тебя на самом деле есть жена?
— Ну да, — Скрамм посмотрел вверх, на утреннее солнце, по-настоящему наслаждаясь его теплом. — Я бросил школу, когда мне было четырнадцать. Не видел смысла учиться дальше. Не то чтобы я был каким-нибудь там смутьяном, — нет, просто у меня с учебой не сложилось. А потом учитель истории прочитал нам статью, где говорилось, что школы переполнены. Ну я и подумал — пусть уж мое место займет кто-нибудь более способный, а я лучше бизнесом займусь. К тому же я хотел жениться на Кэти.
— И сколько тебе было, когда вы поженились? — спросил Гэррети, чем дальше, тем больше впечатляясь этой историей.
Группа шла через очередной городок, на тротуарах толпились зрители, но едва ли Гэррети их замечал. Они словно находились в другом мире, никак с ним, Гэррети, не связанным; они словно оказались за толстым стеклом.
— Пятнадцать, — ответил Скрамм и почесал подбородок, сизый от пробивающейся щетины.
— И никто не пытался тебя отговорить?
— Ну, был школьный психолог, который много лапши мне навешал о том, что надо продолжать учиться, если я не хочу копать траншеи, но у него были занятия и поважнее, чем уговаривать меня остаться в школе. Думаю, можно сказать, он был не слишком навязчив. К тому же, кто-то ведь должен траншеи копать.
Он радостно помахал нескольким девочкам, которые отрабатывали всякие чирлидерские штучки с таким неподдельным энтузиазмом, что их было почти не видно за мельтешением ободранных коленок и плиссированных юбочек.
— Так или иначе, я в жизни не выкопал ни одной ямы, ни разу за всю карьеру даже лопаты в руки не взял. Работал на трикотажной фабрике в Фениксе, три доллара в час. Мы с Кэти очень счастливы, — улыбнулся Скрамм. — Бывает, смотрим телевизор, а Кэт возьмет, обнимет меня, да и скажет: «Счастливые мы с тобой, милый». Она у меня такая прелесть.
— А дети у вас есть? — спросил Гэррети, все сильнее убеждаясь, что разговор это совершенно безумен.
— Кэти сейчас беременна. Она говорила, мол, нужно подождать, пока у нас не наберется достаточно денег, чтобы заплатить за больницу. И когда мы скопили семь сотен, она сказала — вперед. Забеременела буквально сразу. — Скрамм серьезно посмотрел на Гэррети. — Мой ребенок пойдет в колледж. Говорят, что у таких как я не бывает умных детей, но у Кэти ума хватит на нас обоих. Она закончила школу. Я заставил ее окончить. Четыре разных вечерних программы, а потом еще H.S.E.T. [22] Мой ребенок закончит хоть десяток колледжей, если захочет.
22
H.S.E.T. — установить, что это такое не удалось. Возможно — Health, Safety and Environmental Technology, то есть Технологии в сфере Здравоохранения, Безопасности и Защиты окружающей среды.
Гэррети ничего не сказал. Он просто не знал, что сказать. МакФриз неподалеку разговаривал с Олсоном. Бейкер и Абрахам играли в словесную игру под названием Призрак [23] . Интересно, где там Харкнесс? Вот уж кого ни увидеть, ни понять. Как и Скрамма, впрочем. Эй, Скрамм, по-моему ты совершил ужасную ошибку. Твоя жена, Скрамм, она беременна, но здесь это не дает тебе никаких преимуществ. Семь сотен в банке? В слове «беременная» больше двух нулей, Скрамм. И уж точно ни один страховщик в жизни не свяжется с Долгой Прогулкой.
23
«Призрак» — «Ghost» — словесная игра, в которой игроки по очереди добавляют буквы к растущему фрагменту слова, стараясь ни в коем случае не сделать последнего хода, который превратит фрагмент в полноценное слово. Буквы нужно добавлять, имея в виду какое-то конкретное слово (известное только тебе). Игрок, который своим ходом превращает фрагмент в слово, пусть даже непреднамеренно (если получившееся слово является составной часть другого слова), проигрывает раунд и получает букву — за первый проигрыш G, за второй H, и так далее, пока не соберется слово GHOST; тот, кто соберет его первым проигрывает игру. Если игрок оказывается в безвыходной ситуации, когда единственная возможная буква закончит слово, он может сблефовать и добавить другую букву, заведомо превращая слово в абракадабру. В этом случае следующий игрок может оспорить блеф, и в зависимости от того, кто из этих двоих оказывается прав, определяется проигравший. В игре могут принимать участие любое количество игроков, но, естественно, не менее двух.
Гэррети смотрел на человека в мелко-клетчатой куртке, который самозабвенно размахивал соломенной шляпой с волнистыми полями, и не видел его.
— Скрамм, а что будет, если тебе выдадут билет? — осторожно спросил Гэррети.
Скрамм мягко улыбнулся.
— Только не мне. Мне кажется, я могу идти вечно. Да я мечтал участвовать в Долгой Прогулке с того момента, как вырос достаточно большим, чтобы вообще чего-нибудь хотеть. Я прошел 80 миль пару недель назад и даже не вспотел.
— Но вдруг что-нибудь случится...
Но Скрамм только ухмыльнулся.
— А сколько лет Кэти?
— Она примерно на год старше меня. Ей почти восемнадцать. С ней сейчас ее родители, там, в Фениксе.
Гэррети подумал, что родители Кэти Скрамм видимо знают кое-что, о чем ее муж не имеет ни малейшего понятия.
— Ты наверно очень ее любишь, — грустно сказал Гэррети.
Скрамм широко улыбнулся, продемонстрировав каким-то чудом сохранившиеся остатки зубов.
— С тех пор как женился, ни разу на другую женщину не взглянул. Кэти такая прелесть.
— А ты теперь здесь.
Скрамм рассмеялся:
— Разве не весело?
— Харкнессу уж точно нет, — угрюмо сказал Гэррети. — Пойди, спроси, весело ли ему.
— Ты не представляешь себе последствий, — встрял между ними Пирсон. — Ты можешь проиграть. Признай это.
— Букмекеры из Вегаса записали меня в фавориты еще до начала Прогулки. — сказал Скрамм. — Наивысший шанс.
— Ага, — хмуро сказал Пирсон. — А еще ты в хорошей форме, это уж как пить дать. — Сам Пирсон выглядел бледным и изможденным после долгой безумной ночи. Он безучастно смотрел на толпу, собравшуюся на стоянке перед супермаркетом, мимо которого они как раз проходили. — Все, кто был не в форме, уже мертвы, или скоро будут. Но все равно осталось еще 72 человека.