Телега медленно поднялась по склону, остановилась, и я услышал голоса.

Спокойные, ленивые.

– Привет-привет! – крикнул наш возница. – Что, много шпионов поймали, ротозеи?

Ответили ему невнятно, но грубо. Видимо, засиделись караульные на выезде из лагеря саперов. Я собрался. Либо сейчас возница отпустит еще шутку-другую, либо спрыгнет с повозки и завопит: «А вот я вам привез голубчиков, хватайте!»

– Ну что, палинки прихватить? – продолжил возница.

– Только абрикосовой не бери, бери вишневую! – сразу оживился кто-то.

– Чего взрывать-то перестали? – спросил сержант.

– Да вроде как все теперь, земля просела, никому не пройти, рассудительно ответили ему. – Наверное, больше и не станут порох тратить. Вот ведь злодеи... и людям было хорошо, и Державе не мешало. А теперь, увидишь, цены сразу вверх пойдут!

Вот так! Значит, даже простые солдаты прекрасно ведали про тайные подземные тропы контрабандистов.

– А по мне – так пускай бы вообще не было этого перца! – встрял в разговор кто-то третий.

– Если мадьярки перца есть не станут, то их вообще не расшевелишь, отпустил шуточку возница. – Ладно, поеду я. Успеть бы засветло...

Вновь заскрипели колеса.

Правильно. Не железо, в конце-то концов таскать контрабандистам подземными дорогами? Душистый перец, крепкий кофе, ароматный табак. Все то, что в Османской империи умеют растить получше, чем в Державе. И никаких налогов в казну.

– Поняли, что натворили? – негромко сказал возница, явно к нам обращаясь.

Ни я, ни Хелен отвечать не стали. Но возница продолжал:

– Так что пять тыщ стальных – маловато будет. Моя цена – десять.

Мы молчали.

– За нами едут, но далеко, – тем же размеренным голосом продолжал возница.

– Шевельнетесь – заметят. А голос не услышат. Так что отвечайте.

– Восемь, – негромко сказала Хелен. – Большего у меня нет.

Возница помолчал, потом кисло сказал:

– Ладно, мадемуазель. Из уважения к прекрасному полу – соглашусь.

Мы лежали, укрытые брезентом, на щелястых досках. Повозка неспешно катилась по проселку. Я придерживал голову Маркуса, чтобы ее не слишком колотило о доски, и думал о том, что мы и впрямь можем выбраться.

А вот наши товарищи или задыхаются в каменной ловушке, или задавило их насмерть падающими камнями.

И пусть никакой силы не было и быть не могло в моей молитве – кто я такой, нераскаявшийся грешник, случайный попутчик мессии, но я взмолился. И вовсе не о том, чтобы спастись нам.

Катила телега неторопливо, дорога стала ровнее, и если бы не страх, то я бы задремал. От спертого воздуха, тепла нагревшегося на солнце брезента, равномерного покачивания.

Но все-таки я ждал неожиданностей.

Где-то через час пришел в себя Маркус. Вскрикнул тихонько, дернулся.

Видно, открыл глаза, и показалось ему, что лежит он, засыпанный, в подземелье...

– Тихо, тихо... – успокаивающе сказала Хелен. – Не шевелись. Мы выбрались, мы в телеге и пробираемся к границе.

– У меня получилось... – тихо сказал Маркус. – Ильмар?

– Да, – сказал я.

– Книга... у тебя?

– У меня. Все в порядке, молчи.

Он помолчал секунду, потом с гордостью спросил:

– А хорошо получилось?

– Очень хорошо. Отдыхай. С нами нет Арнольда, нести тебя некому. Так что соберись с силами.

Но Маркусу не отдыхалось. Пришлось тихонько рассказать ему все, что произошло.

– А как границу переходить? – сразу поинтересовался он.

– Пока не знаю. Лежи.

Скрипели колеса, временами хлопали вожжи, корыстолюбивый сержант мурлыкал какую-то песенку. Телега поднималась на холм, потом начала спускаться, лошади побежали быстрее.

– Это трудно было, – сказал Маркус. Он все время возвращался мыслями к своему подвигу. – Очень. Ильмар, как ты думаешь, остальные спаслись?

– Не знаю, Марк.

На какое-то время он замолчал. А потом сказал с уверенностью в голосе:

– Наверное, да. Я бы почувствовал, если они... Как мы их найдем?

– Если они уцелели, то выйдут к тому же селению. Там и встретимся. Может быть, смогут добраться и Йенс с Жаном...

– Это тот монах, что тебе помог спастись?

– Да, – не вдаваясь в детали, сказал я. – А Жан – твой лекарь.

Я не помнил, рассказывал ли Маркусу про него. Но он не удивился:

– Хелен говорила... пока ты был в Урбисе. Даже сейчас я улыбнулся. Так это прозвучало: «был в Урбисе». Словно в гостях я там был, с визитом.