Том 1. Стихотворения 1906-1920
вернуться

Цветаева Марина Ивановна
Шрифт:

«Останешься нам иноком…»

Останешься нам иноком: Хорошеньким, любименьким, Требником рукописным, Ларчиком кипарисным. Всем — до единой — женщинам, Им, ласточкам, нам, венчанным, Нам, злату, тем, сединам, Всем — до единой — сыном Останешься, всем — первенцем, Покинувшим, отвергнувшим, Посохом нашим странным, Странником нашим ранним. Всем нам с короткой надписью Крест на Смоленском кладбище Искать, всем никнуть в черед, Всем . . . . . ., не верить. Всем — сыном, всем — наследником, Всем — первеньким, последненьким.

15 августа 1921

«Други его — не тревожьте его…»

Други его — не тревожьте его! Слуги его — не тревожьте его! Было так ясно на лике его: Царство мое не от мира сего. Вещие вьюги кружили вдоль жил, Плечи сутулые гнулись от крыл, В певчую прорезь, в запекшийся пыл — Лебедем душу свою упустил! Падай же, падай же, тяжкая медь! Крылья изведали право: лететь! Губы, кричавшие слово: ответь! — Знают, что этого нет — умереть! Зори пьет, море пьет — в полную сыть Бражничает. — Панихид не служить! У навсегда повелевшего: быть! — Хлеба достанет его накормить!

15 августа 1921

«А над равниной…»

А над равниной — Крик лебединый. Матерь, ужель не узнала сына? Это с заоблачной — он — версты, Это последнее — он — прости. А над равниной — Вещая вьюга. Дева, ужель не узнала друга? Рваные ризы, крыло в крови… Это последнее он: — Живи! Над окаянной — Взлет осиянный. Праведник душу урвал — осанна! Каторжник койку-обрел-теплынь. Пасынок к матери в дом. — Аминь.

Между 15 и 25 августа 1921

«Не проломанное ребро…»

Не проломанное ребро — Переломленное крыло. Не расстрельщиками навылет Грудь простреленная. Не вынуть Этой пули. Не чинят крыл. Изуродованный ходил.
* * *
Цепок, цепок венец из терний! Что усопшему — трепет черни, Женской лести лебяжий пух… Проходил, одинок и глух, Замораживая закаты Пустотою безглазых статуй. Лишь одно еще в нем жило: Переломленное крыло.

Между 15 и 25 августа 1921

«Без зова, без слова…»

Без зова, без слова, — Как кровельщик падает с крыш. А может быть, снова Пришел, — в колыбели лежишь? Горишь и не меркнешь, Светильник немногих недель… Какая из смертных Качает твою колыбель? Блаженная тяжесть! Пророческий певчий камыш! О, кто мне расскажет, В какой колыбели лежишь? «Покамест не продан!» Лишь с ревностью этой в уме Великим обходом Пойду по российской земле. Полночные страны Пройду из конца и в конец. Где рот-его-рана, Очей синеватый свинец? Схватить его! Крепче! Любить и любить его лишь! О, кто мне нашепчет, В какой колыбели лежишь? Жемчужные зерна, Кисейная сонная сень. Не лавром, а терном — Чепца острозубая тень. Не полог, а птица Раскрыла два белых крыла! — И снова родиться, Чтоб снова метель замела?! Рвануть его! Выше! Держать! Не отдать его лишь! О, кто мне надышит, В какой колыбели лежишь? А может быть, ложен Мой подвиг, и даром — труды. Как в землю положен, Быть может, — проспишь до трубы. Огромную впалость Висков твоих — вижу опять. Такую усталость — Ее и трубой не поднять! Державная пажить, Надежная, ржавая тишь. Мне сторож покажет, В какой колыбели лежишь.

22 ноября 1921

«Как сонный, как пьяный…»

Как сонный, как пьяный, Врасплох, не готовясь. Височные ямы: Бессонная совесть. Пустые глазницы: Мертво и светло. Сновидца, всевидца Пустое стекло. Не ты ли Ее шелестящей хламиды Не вынес — Обратным ущельем Аида? Не эта ль, Серебряным звоном полна, Вдоль сонного Гебра Плыла голова?

25 ноября 1921

«Так, Господи! И мой обол…»

Так, Господи! И мой обол Прими на утвержденье храма. Не свой любовный произвол Пою — своей отчизны рану. Не скаредника ржавый ларь — Гранит, коленами протертый. Всем отданы герой и царь, Всем — праведник — певец — и мертвый. Днепром разламывая лед, Гробóвым не смущаясь тесом, Русь — Пасхою к тебе плывет, Разливом тысячеголосым. Так, сердце, плачь и славословь! Пусть вопль твой — тысяча который? — Ревнует смертная любовь. Другая — радуется хору.

2 декабря 1921

«То-то в зеркальце — чуть брезжит…»

То-то в зеркальце — чуть брезжит — Всё гляделась: Хорошо ли для приезжих Разоделась. По сережкам да по бусам Стосковалась. То-то с купчиком безусым Целовалась. Целовалась, обнималась — Не стыдилась! Всяк тебе: «Прости за малость!» — «Сделай милость!» Укатила в половодье На три ночи. Желтоглазое отродье! Ум сорочий! А на третью — взвыла Волга, Ходит грозно. Оступиться, что ли, долго С перевозу? Вот тебе и мех бобровый, Шелк турецкий! Вот тебе и чернобровый Сын купецкий! Не купецкому же сыну Плакать даром! Укатил себе за винным За товаром! Бурлаки над нею, спящей, Тянут барку. — За помин души гулящей Выпьем чарку.