Том 1. Стихотворения 1906-1920
вернуться

Цветаева Марина Ивановна
Шрифт:

«Дело Царского Сына…»

Дело Царского Сына — Быть великим и добрым. . . . . . . . . . . . . . . . Чтить голодные ребра, Выть с последней солдаткой, Пить с последним бродягой, Спать . . . . . . . . . . . . В сапогах и при шпаге. А еще ему дело: Встать в полночную пору, Прочь с дороженьки белой — Ввысь на вышнюю гору… Над пучиной согнуться, Бросить что-то в пучину… — Никогда не вернуться — Дело Царского Сына!

9 ноября 1918

«Благодарю, о Господь…»

Благодарю, о Господь, За Океан и за Сушу, И за прелестную плоть, И за бессмертную душу, И за горячую кровь, И за холодную воду. — Благодарю за любовь. Благодарю за погоду.

9 ноября 1918

«Радость — что сахар…»

Радость — что сахар, Нету — и охаешь, А завелся как — Через часочек: Сладко, да тошно! Горе ты горе, — соленое море! Ты и накормишь, Ты и напоишь, Ты и закружишь, Ты и отслужишь!

9 ноября 1918

«Красный бант в волосах!..»

Красный бант в волосах! Красный бант в волосах! А мой друг дорогой — Часовой на часах. Он под ветром холодным, Под холодной луной, У палатки походной — Что столб соляной. Подкрадусь к нему тихо — Зычно крикнет: — «Пароль!» — Это я! — Проходи-ка, Здесь спит мой Король! — Это я, мое сердце, Это — сердце твое! — Здесь для шуток не место, Я возьму под ружье. — Не проспать бы обедни Твоему Королю! — В третий раз — и в последний: Проходи, говорю! Грянет выстрел. На вереск Упаду — хоть бы звук. Поглядит он на Север, Поглядит он на Юг, На Восток и на Запад. — Не зевай на часах! — Красный бант в волосах! Красный бант в волосах!

10 ноября 1918

«Нет, с тобой, дружочек чудный…»

Нет, с тобой, дружочек чудный, Не делиться мне досугом. Я сдружилась с новым другом, С новым другом, с сыном блудным. У тебя — дворцы-палаты, У него — леса-пустыни, У тебя — войска-солдаты, У него — пески морские. Нынче в море с ним гуляем, Завтра по лесу с волками. Что ни ночь — постель иная: Нынче — щебень, завтра — камень. И уж любит он, сударик, Чтобы свéтло, как на Пасху: Нынче месяц нам фонарик, Завтра звезды нам лампадки. Был он всадником завидным, Милым гостем, Царским Сыном, — Да глаза мои увидел — И войска свои покинул.

10 ноября 1918

«Новый Год. Ворох роз…»

Новый Год. Ворох роз. Старый лорд в богатой раме. Ты мне ленточку принес? Дэзи стала знатной дамой. С длинных крыл — натечет. Мне не надо красной ленты. Здесь не больно почет Серафимам и студентам. Что? Один не уйдешь, Увези меня на Мальту. Та же наглость и то ж Несравненное контральто! Новый Год! Новый Год! Чек на Смитсона в букете! — Алчет у моих ворот Зябкий серафим Россетти!

10 ноября 1918

«Ты тогда дышал и бредил Кантом…»

Ты тогда дышал и бредил Кантом. Я тогда ходила с красным бантом. Бриллиантов не было и <франтов> . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Ели мы горох и чечевицу. Ты однажды с улицы певицу — Мокрую и звонкую, как птица — В дом привел. Обедали втроем. А потом — . . . . . .как боги — Говорили о горячем гpoгe И, дрожа, протягивали ноги В черную каминную дыру. Пили воду — . . . . . .попойка! — Ты сказал: — «Теперь, сестричка, спойте!» И она запела нам о стойкой Всаднице и юном короле. Ты сказал: «Любовь и Дружба — сестры», И она надела мне свой пестрый Мокрый бант — и вспыхнул — красный остров! — . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Целовались — и играли в кости. Мы с тобой уснули на помосте Для углей, — звонкоголосой гостье Уступив единственный тюфяк.

10 ноября 1918

Барабанщик

«Барабанщик! Бедный мальчик…»

Барабанщик! Бедный мальчик! Вправо-влево не гляди! Проходи перед народом С Божьим громом на груди. Не наемник ты — вся ноша На груди, не на спине! Первый в глотку смерти вброшен На ногах — как на коне! Мать бежала спелой рожью, Мать кричала в облака, Воззывала: — Матерь Божья, Сберегите мне сынка! Бедной матери в оконце Вечно треплется платок. — Где ты, лагерное солнце! Алый лагерный цветок! А зато — какая воля — В подмастерьях — старший брат, Средний в поле, третий в школе, Я один — уже солдат! Выйдешь цел из перебранки — Что за радость, за почет, Как красотка-маркитантка Нам стаканчик поднесет! Унтер ропщет: — Эх, мальчонка! Рано начал — не к добру! — Рано начал — рано кончил! Кто же выпьет, коль умру? А настигнет смерть-волчица — Весь я тут — вся недолга! Императору — столицы, Барабанщику — снега. А по мне — хоть дно морское! Пусть сам черт меня заест! Коли Тот своей рукою. Мне на грудь нацепит крест!

11 ноября 1918

«Молоко на губах не обсохло…»

Молоко на губах не обсохло, День и ночь в барабан колочу. Мать от грохота было оглохла, А отец потрепал по плечу. Мать и плачет и стонет и тужит, Но отцовское слово — закон: — Пусть идет Императору служит, — Барабанщиком, видно, рожден. Брали сотнями царства, — столицы Мимоходом совали в карман. Порешили судьбу Аустерлица Двое: солнце — и мой барабан. Полегло же нас там, полегло же За величье имперских знамен! Веселись, барабанная кожа! Барабанщиком, видно, рожден! Загоняли мы немца в берлогу. Всадник. Я — барабанный салют. Руки скрещены. В шляпе трирогой. — Возраст? — Десять. — Не меньше ли, плут? — Был один, — тоже ростом не вышел. Выше солнца теперь вознесен! — Ты потише, дружочек, потише! Барабанщиком, видно, рожден! Отступилась от нас Богоматерь, Не пошла к московитским волкам. Дальше — хуже. В плену — Император, На отчаянье верным полкам. И молчит собеседник мой лучший, Сей рукою к стене пригвожден. И никто не побьет в него ручкой: Барабанщиком, видно, рожден!