Том 1. Стихотворения 1906-1920
вернуться

Цветаева Марина Ивановна
Шрифт:

«Бренные губы и бренные руки…»

Бренные губы и бренные руки Слепо разрушили вечность мою. С вечной Душою своею в разлуке — Бренные губы и руки пою. Рокот божественной вечности — глуше. Только порою, в предутренний час — С темного неба — таинственный глас: — Женщина! — Вспомни бессмертную душу!

Конец декабря 1918

«Не поцеловали — приложились…»

Не поцеловали — приложились. Не проговорили — продохнули. Может быть — Вы на земле не жили, Может быть — висел лишь плащ на стуле. Может быть — давно под камнем плоским Успокоился Ваш нежный возраст. Я себя почувствовала воском: Маленькой покойницею в розах. Руку на сердце кладу — не бьется. Так легко без счастья, без страданья! — Так прошло — что у людей зовется — На миру — любовное свиданье.

Начало января 1919

«Друзья мои! Родное триединство…»

Друзья мои! Родное триединство! Роднее чем в родстве! Друзья мои в советской — якобинской — Маратовой Москве! С вас начинаю, пылкий Антокольский, Любимец хладных Муз, Запомнивший лишь то, что — панны польской Я именем зовусь. И этого — виновен холод братский, И сеть иных помех! — И этого не помнящий — Завадский! Памятнейший из всех! И, наконец — герой меж лицедеев — От слова бытиё Все имена забывший — Алексеев! Забывший и свое! И, упражняясь в старческом искусстве Скрывать себя, как черный бриллиант, Я слушаю вас с нежностью и грустью, Как древняя Сивилла — и Жорж Занд.

13 января 1919

«В ушах два свиста: шелка и метели…»

В ушах два свиста: шелка и метели! Бьется душа — и дышит кровь. Мы получили то, чего хотели: Вы — мой восторг — до снеговой постели, Я — Вашу смертную любовь.

27 января 1919

«Шампанское вероломно…»

Шампанское вероломно, А все ж наливай и пей! Без розовых без цепей Наспишься в могиле темной! Ты мне не жених, не муж, Твоя голова в тумане… А вечно одну и ту ж — Пусть любит герой в романе!

«Скучают после кутежа…»

Скучают после кутежа. А я как веселюсь — не чаешь! Ты — господин, я — госпожа, А главное — как ты, такая ж! Не обманись! Ты знаешь сам По злому холодку в гортани, Что я была твоим устам — Лишь пеною с холмов Шампани! Есть золотые кутежи. И этот мой кутеж оправдан: Шампанское любовной лжи — Без патоки любовной правды!

«Солнце — одно, а шагает по всем городам…»

Солнце — одно, а шагает по всем городам. Солнце — мое. Я его никому не отдам. Ни на час, ни на луч, ни на взгляд. — Никому. — Никогда. Пусть погибают в бессменной ночи города! В руки возьму! Чтоб не смело вертеться в кругу! Пусть себе руки, и губы, и сердце сожгу! В вечную ночь пропадет — погонюсь по следам… Солнце мое! Я тебя никому не отдам!

Февраль 1919

«Да здравствует черный туз…»

Да здравствует черный туз! Да здравствует сей союз Тщеславья и вероломства! На темных мостах знакомства, Вдоль всех фонарей — любовь! Я лживую кровь свою Пою — в вероломных жилах. За всех вероломных милых Грядущих своих — я пью! Да здравствует комедьянт! Да здравствует красный бант В моих волосах веселых! Да здравствуют дети в школах, Что вырастут — пуще нас! И, юности на краю, Под тенью сухих смоковниц — За всех роковых любовниц Грядущих твоих — я пью!

Москва, март 1919

«Сам Черт изъявил мне милость…»

Сам Черт изъявил мне милость! Пока я в полночный час На красные губы льстилась — Там красная кровь лилась. Пока легион гигантов Редел на донском песке, Я с бандой комедиантов Браталась в чумной Москве. Хребет вероломства — гибок. О, сколько их шло на зов . . . . . .моих улыбок . . . . . .моих стихов. Чтоб Совесть не жгла под шалью — Сам Черт мне вставал помочь. Ни утра, ни дня — сплошная Шальная, чумная ночь. И только порой, в тумане, Клонясь, как речной тростник, Над женщиной плакал — Ангел О том, что забыла — Лик.