Том 2. Стихотворения 1921-1941. Переводы
вернуться

Цветаева Марина Ивановна
Шрифт:

St. Gilles-sur-Vie (Vendée)

Апрель 1926

Юноше в уста

Юноше в уста — Богу на алтарь — Моря и песка Пену и янтарь Влагаю. Солгали, Что мать и сын! Младая Седая Морская Синь. Крив их словоряд. День их словарю! Пенка говорят. Пена говорю — Знак — пó синю бел! Вопль — пó белу бей! Что перекипел Сливочник морей. Бой или «баю», Сон или… а всё ж — Мать, коли пою, Сын, коли сосешь — Соси же! Не хижин Российских — царь: Рожок плаксивый. Руси — янтарь. Старая любовь — Море не Руси! Старую любовь Заново всоси: Ту ее — давно! Ту ее — шатра, Всю ее — от до Кия — до Петра. Пей, не обессудь! С бездною кутеж! Больше нежель грудь — Суть мою сосешь: Лоно — смену — Оно — вновь: Моря пену, Бора кровь. Пей, женоупруг! Пей, моя тоска! Пенковый мундштук Женского соска Стóит. Сто их, Игр и мод! Мать — кто пóит И поет.

29 мая 1928

Медон

Разговор с гением

Глыбами — лбу Лавры похвал. «Петь не могу!» — «Будешь!» — «Пропал, (На толокно Переводи!) Как молоко — Звук из груди. Пусто. Сухá. В полную веснь — Чувство сука». — «Старая песнь! Брось, не морочь!» «Лучше мне впредь — Камень толочь!» — «Тут-то и петь!» «Чтó я, снегирь, Чтоб день-деньской Петь?» — «Не моги, Пташка, а пой! Нá зло врагу!» «Коли двух строк Свесть не могу?» — «Кто когда — мог?!» — «Пытка!» — «Терпи!» «Скошенный луг — Глотка!» — «Хрипи: Тоже ведь — звук!» «Львов, а не жен Дело». — «Детей: Распотрошен — Пел же — Орфей!» «Так и в гробу?» — «И под доской». «Петь не могу!» — «Это воспой!»

Медон, 4 июня 1928

«Чем — не боги же — поэты…»

Чем — не боги же — поэты! Отблагодарю за это — Длящееся с Рождества — Лето слуха и ответа, Сплошь из звука и из света, Без единственного шва Ткань, наброшенную свыше: С высоты — не верь, что вышла Вся — на надобы реклам! — Всей души твоей мальчишьей — Нá плечи — моим грехам И годам…

Июнь 1928

«Всю меня — с зеленью…»

Всю меня — с зеленью — Тех — дрём — Тихо и медленно Съел — дом. Ту, что с созвездиями Росла — Просто заездили Как осла. Ту, что дриадою Лес — знал.

Июнь 1928

«Лес: сплошная маслобойня…»

Н.П.Г. — в память наших лесов

Лес: сплошная маслобойня Света: быстрое, рябое, Бьющееся, как Ваграм. Погляди, как в час прибоя Лес играет сам с собою! Так и ты со мной играл.

1928

Наяда

Проходи стороной, Тело вольное, рыбье! Между мной и волной, Между грудью и зыбью — Третье, злостная грань Дружбе гордой и голой: Стопудовая дань Пустяковине: полу. Узнаю тебя, клин, Как тебя ни зови: В море — ткань, в поле — тын, Вечный третий в любви! Мало — злобе людской Права каменных камер? Мало — деве морской Моря трепетной ткани? Океана-Отца Неизбывных достатков — Пены — чудо-чепца? Вала — чудо-палатки? Узнаю тебя, гад, Как тебя ни зови: В море — ткань, в горе — взгляд, — Вечный третий в любви! Как приму тебя, бой, Мне даваемый глубью, Раз меж мной — и волной, Между грудью — и грудью… — Нереида! — Волна! Ничего нам не надо, Что не я, не она, Не волна, не наяда! Узнаю тебя, гроб, Как тебя ни зови: В вере — храм, в храме — поп, — Вечный третий в любви! Хлебопек, кочегар, — Брак без третьего мéжду! Прячут жир (горе бар!) Чистым — нету одежды! Черноморских чубóв: — Братцы, голые топай! — Голым в хлябь и в любовь, Как бойцы Перекопа — В бой… Матросских сосков Рябь. — «Товарищ, живи!» …В пулю — шлем, в бурю — кров: Вечный третий в любви! Побережья бродяг, Клятвы без аналоев! Как вступлю в тебя, брак, Раз меж мною — и мною ж — Чтó? Да нос на тени, Соглядатай извечный — (Свой же). Всё, что бы ни — Что? Да всё, если нечто! Узнаю тебя, бic, [8] Как тебя ни зови: Нынче — нос, завтра — мыс, — Вечный третий в любви! Горделивая мать Над цветущим отростком, Торопись умирать! Завтра — третий вотрется! Узнаю тебя, смерть, Как тебя ни зови: В сыне — рост, в сливе — червь: Вечный третий в любви.

8

Черт (укр.)

Понтайяк, 1 августа 1928

Плач матери по новобранцу

Уж вы, батальоны — Эскадроны! Сынок порожённый, Бе — ре — женый! Уж ты по младенцу — Новобранцу — Слеза деревенска, Океанска! В который раз вспóрот Живот — мало! Сколько б вас, Егорок, Ни рожала — Мало! Мои сучья! Крóвь чья? Сóль чья? Мало! Мала куча: Больше! Больше! Хоша б целый город Склала — живы! Сколько б вас, Егорок, Ни ложила — В землю. Большеротый, Башка — вербой Вьется. Людям — сотый, А мне — первый! Теки, мои соки, Брегá — через! Сосцы пересохли — Очам — чéред! Реви, долговласа, По армейцу! Млецом отлилася — Слезой лейся!

1928

Маяковскому

«Чтобы край земной не вымер…»

Чтобы край земной не вымер Без отчаянных дядéй, Будь, младенец, Володимир: Целым миром володей!

«Литературная — не в ней…»

Литературная — не в ней Суть, а вот — кровь пролейте! Выходит каждые семь дней. Ушедший — раз в столетье Приходит. Сбит передовой Боец. Каких, столица, Еще тебе вестей, какой Еще — передовицы? Ведь это, милые, у нас, Черновец — милюковцу: «Владимир Маяковский? Да-с. Бас, говорят, и в кофте Ходил»… Эх кровь-твоя-кровца! Как с новью примириться, Раз первого ее бойца Кровь — на второй странице (Известий.)

«В сапогах, подкованных железом…»

«В гробу, в обыкновенном тeмном костюме, в устойчивых, гpyбых ботинках, подбитых железом, лежит величайший поэт революции».

(«Однодневная газета», 24 апреля 1920 г.)
В сапогах, подкованных железом, В сапогах, в которых гору брал — Никаким обходом ни объездом Не доставшийся бы перевал — Израсходованных до сиянья За двадцатилетний перегон. Гору пролетарского Синая, На котором праводатель — он. В сапогах — двустопная жилплощадь, Чтоб не вмешивался жилотдел — В сапогах, в которых, понаморщась, Гору нес — и брал — и клял — и пел — В сапогах и до и без отказу По невспаханностям Октября, В сапогах — почти что водолаза: Пехотинца, чище ж говоря: В сапогах великого похода, На донбассовских, небось, гвоздях. Гору горя своего народа Стапятидесяти (Госиздат) Миллионного… — В котором роде Своего, когда который год: «Ничего-де своего в заводе!» Всех народов горя гору — вот. Так вот в этих — про его Рольс-Ройсы Говорок еще не приутих — Мертвый пионерам крикнул: Стройся! В сапогах — свидетельствующих.