Рабачев. Чего же?

Ренева. Чего? (Смотрит на Рабачева, решительно.)Чтоб вы любили меня!

Рабачев (с испугом). Зачем вам? Что вы хотите от меня? Ведь вы забавляетесь и больше ничего!

Ренева. Нет, в эту минуту я вас страстно люблю!

Рабачев. Что вы говорите! Это фантазия, минутное увлечение.

Ренева. Пускай минутное, но оно горячее, искреннее…

Рабачев. Завтра уедете, и все исчезнет!

Ренева. Завтра уеду, а сегодня хочу жить! Что хорошо, то всегда коротко!.. Ох!.. (Встает.)Поедем еще… вон туда! Что это там?

Рабачев. Остров.

Ренева. А что там сверкает?

Рабачев. Вода между ракитником; там всё заливы. А вон дальше белеет — это песок; это он от луны кажется белым.

Ренева (восторженно). Вода, ракитник, белый песок! Там русалки, — пусть они нас вместе защекочут. Я сама хочу быть русалкой! Едем!

Рабачев. Нет, я домой. Пустите меня, пора!

Ренева. Она ждет?

Рабачев. Ну да, ждет!

Ренева. Нет же, нет, не будет этого, не пущу. Я задушу вас! Видите, я плачу! (Рыдает.)Борис Борисыч, что со мной?.. (Убегает.)

Рабачев (хватаясь за грудь). Ах!.. А со мной-то что!.. (Следует за ней.)

Залешин выходит слева, сильно выпивши.

Залешин, потом Оля.

Залешин. А что?.. Не пошел? «Не буду у нее больше, не пойду!» Дудки, брат! Либо ты меня, либо сам себя обманывал!..

Справа выходит Оля, закутанная в платок, робко озираясь.

Кто идет?

Оля. Ах!.. Кто это?

Залешин. Я!.. Уж простите… Ну что ж, каков есть!.. А это вы, барышня! И знаю куда, и знаю к кому! Я все знаю!.. А вы не бойтесь меня, ничего, не скрывайтесь… И скажу вам, — не ходите, подождите, его нет; я сейчас был; он гуляет и, пожалуй, долго прогуляет!.. Гуляли и мы!

Оля, пошатнувшись, едва не падает. Он подхватывает ее под руки.

А это вот нехорошо. Стой, не шатайся! А вот мы сядем с вами здесь, это будет лучше.

Ведет, сажает ее на бревно и садится рядом.

Оля. Ох, ох! Как у меня голова что-то!

Залешин. Ничего, пройдет. Кто там где, а мы здесь. А ночь… она одна над всеми. И фонарик этот небесный, он сверху светит всем: и радостным, и печальным. Геката… да, Геката! Давайте поплачем, что ль, вместе!.. Иль посмеемся!.. Нет, смеяться лучше… Видали вы уродов-то? Не видали? Так смотрите! Вот он перед вами!.. Люди гуляют, а он бесится!.. Ничего до него не касается, посторонний он человек, а он ревнует. Вы только это поймите! Каков урод! А! Эко безобразие-то в людях бывает!

Оля (вскакивает). Постойте! Мне послышалось на реке…

Залешин (встает и смотрит на реку). Ни-ни, ничего нет. Игра воображения, милая барышня…

Оля (опускаясь). Дурно мне, дурно.

Залешин (садится). Ну, это ничего, это пройдет… Все войдет в свою колею!.. Пустяки! Вот завтра взойдет солнце, новый день настанет…

Оля. Солнце взойдет, день наступит, а если счастья-то уж нет, так на что день, на что это солнце? Не надо его.

Залешин. Ну, завтра и увидим, тогда и подумаем; потому утро вечера мудреней. (Встает.)Эка штука какая, скажу вам! Вот поди ж ты! Ведь вы мне на счастье попались, милая барышня… барышня милая. (Стучит в лоб.)Тут-то вот, на чердаке-то, у меня словно светлей стало! А то чисто одержимый; к чорту на кулички меня несет, вот куда!.. Так вот оно!.. Да, так!.. Коли, значит, слабый человек станет поднимать другого слабого, так берется у него тогда, невесть откуда, сила! Так!.. (Садится.)А вы милая, вы милая барышня. Вижу, вижу теперь, где я вас… я вас в церкви только и видал… Вы зачем в церковь? Молиться?

Оля. Да, молиться.

Залешин. Отлично! Возвестим печали своя! Я и забыл, когда я молился… а сейчас могу. За вас могу, а за себя… не умею.

Оля. Что это со мной, у меня как будто все окостенело внутри?

Залешин. Это… это нехорошо…

Оля. Вы никому не скажете, что видели меня?

Залешин. Я-то? Я-то, пустой человек, да буду про других рассказывать! Чудно! Я и с собой-то не разберусь, не соображу никак!