Входит Дерюгин.

Дерюгин. Барышня, верно, сию минуту пожалует. Насчет здоровья, сударь, смею вас спросить?

Худобаев. Н-да… Немножко в боку что-то и спина отчасти; но вообще хорошо, много лучше! Я бодр!..

Ренева входит и окидывает взглядом Худобаева. Дерюгин молча кланяется.

Худобаев (расшаркиваясь). Имею честь кланяться, Анна Владимировна!

Ренева. Здравствуйте, садитесь.

Худобаев. Благодарю-с.

Садится. Дерюгин садится у дверей.

Ренева. Прежде всего, поправились ли вы? Я слышала, что вы пострадали от нашей поездки на луга.

Худобаев. Да-с, очень быстрая езда. Признаюсь, я не могу выносить, не люблю. Вынужден был некоторое время остаться дома.

Ренева. Простите! Это я виновата, я тогда вас пригласила.

Дерюгин. Помилуйте, барышня, где же им за вами поспевать! Им ежели легкой рысцой…

Худобаев. Нет-с, не извольте беспокоиться: я оправился, вполне окреп, совершенно здоров-с!

Ренева. Зачем это вы во фраке? Что за церемонии?

Худобаев. Так-с, такой случай!.. Минута, можно сказать, для меня торжественная!

Ренева. Извините, не понимаю. Что ж, вы покупаете мое имение?

Худобаев. Н-да… нет-с… У меня, видите ли, есть соображение, то есть я бы желал… (Откашливается.)

Ренева. Пожалуйста, только скорей объясняйтесь, — я так спешу в дорогу.

Худобаев. Н-да-с… но именно я бы желал наедине…

Ренева. Что за тайны! Впрочем, извольте: Денис Иваныч, выйдите на минуту.

Дерюгин. Слушаю-с! (Кашлянув в руку, выходит.)

Ренева и Худобаев.

Ренева. Говорите, я вас слушаю.

Худобаев. Н-да-с… именно, минута торжественная для меня, и я первый раз в жизни решаюсь! Я долго думал-с!

Ренева. Но только короче и ясней, прошу вас, сообщайте ваши думы, если это идет к делу.

Худобаев. Вы изволили сказать, что уезжаете отсюда?

Ренева. Еду сегодня же.

Худобаев. Н-да!.. И имеете решимость продать ваше имение?

Ренева. Кажется, это вам известно более, нежели кому другому!.. Что же мы будем толковать, о чем уже сто раз говорили!

Худобаев. Нет-с, но ваш отъезд и эта продажа могли бы устраниться, могли бы совершенно не состояться в случае…

Ренева. В случае, если я сегодня внезапно умру, да?

Худобаев. Нет-с; и при других обстоятельствах…

Ренева. Послушайте, вы меня решительно ставите втупик!

Худобаев. Сейчас-с, позвольте, сейчас будет ясно… Н-да-с… я много думал!.. Вообще человек… его можно сравнить с странником, который волею судеб плывет по океану; он переносит различные треволнения, страждет; но, наконец, обретает тихую пристань, источник чистого счастья и успокоения.

Ренева. Что за риторика! К чему все это?

Худобаев. Позвольте-с, позвольте! Вы сейчас увидите! Я много думал… Н-да… Странник!.. Вот и я-с: тридцать пять лет беспорочной службы, немало тяжестей и лишений; в заключение, — я не могу, конечно, пожаловаться, — служба меня вознаградила: я имею ордена, полную пенсию; притом же благоразумною бережливостью я составил накопление, — у меня около пятидесяти тысяч денег. Но… но все же я еще тот странник, пловец, не обретший еще тихой пристани.

Ренева. Нет, извините, я теряю всякое терпенье!

Худобаев. Позвольте, сейчас-с! И вот я случайно приезжаю сюда, для поправления расстроенного по службе здоровья, и вдруг… встречаю!.. Я долго думал! И мне кажется, я именно здесь нахожу…

Ренева. Свою пристань?

Худобаев. Да-с.

Ренева. Что же, и прекрасно, желаю вам…

Худобаев. Но все будет зависеть от вас-с, Анна Владимировна.