И этому мистеру Совершенство непременно нужно было объявиться именно здесь, в самом сердце Вайоминга, чтобы превратить жизнь Карли - или, по крайней мере, следующие несколько дней ее жизни - в один бесконечно долгий урок по обузданию собственных страстей.

Он внезапно обернулся и уставился на нее, склонив набок голову. Карли вспыхнула от корней волос до самой шеи. Ясно, что он заметил, как бесцеремонно она его разглядывает. Но Чейз не произнес ни слова. Молча отвернулся, вынул ее спальный мешок из машины и опустил рядом с остальными вещами.

Карли, преодолев неловкость, поднялась с корточек и подошла поближе.

– А мне что делать?

– Ничего, - бросил он через плечо, откидывая задний борт трейлера для лошадей.
– Я столько раз в жизни этим занимался, что могу навьючить лошадей даже с закрытыми глазами.

Он вывел из трейлера сначала крупного гнедого жеребца, потом кобылу в яблоках, чуть поменьше ростом, с ласковым взглядом больших глаз. Карли, не дожидаясь просьбы, подхватила поводья, чтобы Чейз смог вывести третью лошадь. Она пыталась удержаться от улыбки в ответ на его благодарный взгляд, но уголки ее рта против воли чуть дрогнули и поднялись.

Как же здесь все-таки хорошо, думала Карли, наблюдая за парой лошадей, принявшихся щипать траву у края тропинки!

– Это Искорка, - кивнул в сторону кобылы Чейз, - а жеребца зовут Бунтарь.
– Он подвел и третью лошадь, небольшую, с лоснящейся, рыжей, как у оленихи, шерстью.
– Кто-то из ребят в Лейзи-Джейке назвал ее Бемби, и кличка прижилась.

– Привет, Искорка.
– Карли похлопала свою кобылу по крупу. В том, что Бунтарь принадлежит Чейзу, она ни на мгновение не сомневалась.

Действуя четко и слаженно, они быстро навьючили поклажу на лошадей. Оба знали свое дело, работа не требовала лишних слов, и они справились буквально за несколько минут.

Карли, уже сидя верхом на Искорке, почувствовала привычную дрожь восторженного предвкушения, сейчас, правда, смешанного с некоторой долей опасения. Она направила кобылу по тропинке вслед за Чейзом. Бемби с основным багажом на спине была привязана к седлу Бунтаря. Джексон пока послушно завершал процессию, но Карли была уверена, что он очень скоро оторвется от них и скроется в лесу в поисках зайцев или другой живности.

Первые минуты поездки она приноравливалась к лошади, вспоминая знакомое с детства чувство. В последний раз она садилась на лошадь несколько лет назад, но, как оказалось, этот навык не так легко забывается. Карли сразу же попала в ритм поступи Искорки, поводья как будто сами легли в ладони.

По обеим сторонам тропинки сочная яркая зелень подлеска пышно разрослась после весенних дождей. Сейчас густые кроны сосен заслоняли солнце, но Карли знала, что очень скоро тропинка поднимется выше границы сосновых лесов, в места скалистые и холодные, поражающие величественным и даже мрачноватым великолепием.

Она вздрогнула, предвкушая соприкосновение с теми могучими силами, которыми дышит девственная природа. Она очутится перед суровым, изрезанным морщинами лицом гор, таким же знакомым ей, как ее собственное лицо. Карли очень любила живописные зеленые уступы у подножия гор, заросшие дикой геранью и ярко-синим водосбором. Но там, наверху, где снежные мазки усеивали скалы, как капельки взбитых сливок, ей дышалось особенно легко, а кровь быстрее струилась по венам.

Чейз обернулся, проверяя, успевает ли она за ним. Карли поразило выражение его лица. «Те же чувства, наверное, написаны и на моем, - подумала она.
– Тот же почтительный, благоговейный восторг».

– И сколько же ты этим занимаешься?
– спросила она.
– Ну, водишь группы в горы?

– Боишься, как бы я не завел тебя в дремучий лес?

– А что? Это был бы не первый случай, - парировала она.

Чейз хмыкнул.

– Хватит вспоминать прошлое. Мне ж было-то всего тринадцать, и я думал, что рожден для гор. В этом возрасте каждый считает, что способен на любые подвиги.

– Возраст тут ни при чем. Ты всегда считал, что способен на любые подвиги.
– Она невольно улыбнулась, вспомнив, к чему это частенько приводило.

– Да-а, реальность самым неприятным образом время от времени ставит нас на место.
– Он, видимо, хотел обратить все в шутку, но Карли успела уловить промелькнувшую в его взгляде печаль.

Ей вдруг от души захотелось отвлечь его от тех мыслей, что вызвали эту печаль.

– Но ты так и не ответил на мой вопрос, - напомнила она.
– Давно ты водишь в горы туристов?

– Начал пару лет назад, когда меня заставили уйти из спорта.

– Кто заставил?

– Врачи нашей команды и заключение консилиума спортивных ортопедов. Вообще-то никто меня не заставлял, просто, так сказать, продемонстрировали ожидающую меня перспективу. После четырех серьезных травм они предупредили, что я останусь калекой, если не оставлю спорт. Мне было двадцать шесть, тщеславия хоть отбавляй, а меня поставили перед выбором - либо навсегда оставить спорт, единственное, чему я мечтал посвятить жизнь, либо остаток своих дней ковылять на протезах.