Пока живешь...
Читать

Пока живешь...

Библиотека "Огонек "

Стихи и поэзия

:

поэзия

.
1989 г.
Аннотация

«Пока живешь...» первая опубликованная  книга поэта.

 

ПОКА ЖИВЁШЬ...

Так хочется, пока живешь на свете, наслушаться прибоя и скворцов, настроить фантастических дворцов и не бояться быть за них в ответе, на громкие слова слывя скупцом, не замечать обиды и наветы, а если и придется быть купцом, иметь в кармане ветры да планеты, быть добрым сыном, правильным отцом, усвоить суть свободы и запрета, быть искренним, как в час перед концом, и не жалеть о том, что не был где-то, вставать с постели задолго до света, распознавать по взгляду мудрецов, не приставать с наукой и советом и научиться жить в конце концов, и, вспоминая дом с резным крыльцом, задуматься от детского ответа, не злить ни стариков и ни глупцов и верить в сны и добрые приметы, с гармонией, палитрой и резцом играть свободно формой, звуком, цветом, но никогда ни правдой, ни лицом, и брать за все душой, а не монетой. Так хочется, пока живешь на свете...

«Я ИСТИНУ ЛЮБЛЮ ВНУТРИ...»

Я истину люблю внутри, внутри сосуда из моих понятий. Она еще не познана — смотри, смотри, как сфера формы вся помята. Ты видишь — это тяжкое зерно дает росток со стрельчатым побегом. Из плоти он взойдет и все равно — на пораженье или на победу. Как солнца луч, попавший на ладонь, побег мне в сердце тычется с доверьем. До срока хорони в себе огонь, храни тоску по правде в подреберьи. Еще пока и взгляд, и разговор жонглируют различными вещами, но, выйдя на космический простор, та истина тебя порабощает. И вот тебе уже покоя нет — произнесенному всегда живем в угоду. Ты раб философических тенет, которые тебе сулят свободу.

«КОГДА ТЕБЕ ОПЯТЬ И ПУСТО И ПЕЧАЛЬНО...»

Когда тебе опять и пусто и печально, в глазах покоя нет, а в мыслях высоты, ты вспомни, что в тебе нет боли изначально, а только трение мечты и суеты. И если слезы есть — старайся в одиночку их выплакать сперва, и к людям не спеши. И мужество не в том, чтобы поставить точку, а чтобы претерпеть рождение души. И если так с тобой случится не однажды, то с каждым разом легче будет этот миг. Жестоки чувства одиночества и жажды, но страшно — если ты к ним вовсе не привык. Досадно — если ты, надеясь на подспорье, в ответ не получил желанной сослезы. но в сотню раз страшней, когда, испив от горя, в чужую исповедь ты смотришь на часы. И если нет того, о чем мечтал вначале, и про высокий путь гаданья не правы, люби все то, что есть,— и страхи, и печали, и труд обычный свой, и вздохи, и увы. И меры счастью нет, и смысла в обладаньи — все сквозь тебя, как космос протечет. И оправданье жизни только в состраданьи, в желаньи размышлять — другое все не в счет.

ЯЗЫК

И в этой стране, и не в этой стране, на этом наречьи в согласных, которые липнут (как пальцы к струне) к зубам, к языку, ко щекам и к спине (с поклажей раба несогласной), на том, что любого трудней языка; в стране, но в стране или в зале, откуда из зрителей брали в зека, как воду у рыбы в Арале (за что никого не карали), но в зале, что залит не светом-водой, (водой ли?) — (аквариум спирта?), не жидкой средой-всклень заполнен бедой; и борт не худой, и поддон не худой, следы от заделанных дыр так толкают завыть на родном языке, поскольку в наборе словарном тону, как Ивашка в крутом кипятке, держа над водой Ушакова в руке и Даля сжимая в бездарном трусливом ротишке, что тысячу слов с бедой пополам произносит, не вызнав у пращуров молви основ, и мат с междометьями в духе ослов риторики — по миру носит. Но русский струится, слепит и трещит, как речка, огонь и валежник, и шуйцей по струнам, и саблей о щит, и груздем во кузов, и куром в ощип — прибоя и дождика смежник.

СЛОВО

Слово возводится в царский сан — не прикоснись, не скажи по-иному, вроде бы ноги не вытер и сам ходишь нетрезвый по тем небесам, где тебе ползать убогому гному, слово несущее знак перемен в лучшую сторону, к лучшему быту, к лучшей истории (лучший гамен был в нем убит и тебе быть убиту к славе, меняющей колор знамен), слово под ре — эволюции крест, где распинают народы.и книги, для недоразвитых душ благовест, пропуск в партер коммунальных чудес, к ликам святым с выражением фиги, слово — прибежище крупных воров, даже крупнейших с Р. X. и потопа, лучшая часть партитуры хоров против голов, и хлебов, и коров, лишь бы татарина съела Европа. Будет Ромео предатель и трус, и с Дон Кихотом расправится тройка. Брак поневоле — прочнейший союз. Наш эллипсоид неведомый груз тянет (свою неустойку). Кто кредитор? — разглядеть не дано. Суть перехода количеств в разные качества? Скажем, вино в слабость корон и величеств? (Что старикашкам известно давно.) Юная стая безмозгла, увы, что ее делает средством. То есть, конечно, являет умы, но для любовных забав и тюрьмы и для стихов по соседству. Гвоздь этой правды-имеешь-отдай! И отдавай ежечасно жизнь и детей, петуха и Китай, в общий котел без сомнений кидай голос и станешь безгласным. Будет ли свет, как монтер восклицал? будет ли бульба без гнили? будет ли слово — ликующий царь хотя бы на нашей могиле? или и слово убили? Что для Галактики горе Руси?— гибель каких-то бактерий... Слушай вселенную и не проси счастья, а только-о, Боже, спаси истину от суеверий!

ИГРЫ

Есть игры, доступные детям зверей,— рычанье, прыжки, зубохватство, кульбиты, — их цель — половчей, похитрей, поскорей. Зверек подрастает, и игры забыты, хотя не совсем — репетиции драм приводят к охоте, убийству, добыче. Природа к своим беспечальным дарам порой добавляет и кровь и величье. И в играх детей человеческих взмах присутствует как элемент тренировки. Потом в неуютных бетонных домах кончают мужья своих- жен монтировкой. То игры простые, и грубый их текст на первых страницах наследственной книги. Но выпечен гомо из множества тест и вкусен друг другу повыше ковриги. И разные уровни этих забав всегда отвечают зигзагам извилин. Проста красота богатырских застав, и сложен театр полицейских давилен. Но вот в монотонные дикости дней является слово из древней Эллады, в котором (компьютерных игр не бедней) запрятана участь всеобщей награды. Страдательный демос и царственный крат — два корня великого древа, алмаз европейский крупнейших карат, возросший в темнилище хлева. В России его не распилишь на всех. и он украшает пиджак антипода, когда нарекают разбойничий грех заботой о благе народа. И демос не кратный века ничему, а только природе и смерти, взирает на грани, сверлящие тьму, как на игуменью черти. И эта игра посложнее других, поскольку в ней примут участье ведущие вечную битву враги — народ и народа начальство.
в официальном магазине Литрес

Библиотека "Огонек "
Пока живешь...