Размечтались мы о правде, разохотились до чести.переполнены газеты исцеляющей бедой.И сидит историк тихий на своем доходном месте,со страниц чужие слезы выметая бородой.И стоят дома большие, где в огромных картотекахприбавляется фамилий, прибавляется имен.Что сказал, что спел когда-то, все до буквы, как в аптеке,в эти клетки самый грустный, самый честный занесен.И стоят дома поменьше, где приказчики культуры и чиновники от прозы и поэзии корпяти вершат судьбою духа сторожа номенклатуры,в инженеры душ наметив поухватистей ребят.Шахиншахские приходы за вранье в стихах и в прозеохраняют от огласки через главное бюро...Не коснется свежий ветер подмосковных мафиози.С переделкинских маршрутов безнадежен поворот.И дома другого сорта понаставлены по свету,где во чреве бюрократов спят параграфы речей,где у них за преступленья отбирают партбилеты —индульгенции на подлость и повадки палачей.И дома пажей болтливых, бессердечных, твердолобых,где из мальчика с румянцем лепят хитрого жреца,где готовится замена умирающим набобам,чтоб властительная серость не увидела конца.И стоят дома попроще, где врачи и инженеры,ветераны справедливой и несправедливой битв,наши матери и жены, и святые нашей веры —все опальные поэты, сочинители молитв,там, где рокеры, и барды, и рабочие, и дети,и мадонны, и старухи, проходившие ГУЛАГ,там, где теплится культура всех пределов и столетий,-гарнизоны осажденных поднимают белый флаг.Где эта улица, где этот дом, с юности светлой знакомый? Где эта барышня, что я влюблен? О боже! работник райкома.
«КОГДА ЭТО БЫЛО — НЕ ПОМНЮ...»
* * *Когда это было — не помню, и где это было — как знать? Я солнцем однажды наполнил клееную эту тетрадь. Оно разлилось по страницам, как воды весенней реки, запели веселые птицы на ветках двадцатой строки.Созрели хлеба, а поляны полны были белых грибов,и ветер беспечный и пьяный запутался в ветках дубов.И капли на строчки бросая, качалась намокшая рожь.И вдруг я увидел — ко мне ты босая по мокрому полю идешь.
ТАМ, ГДЕ СЕРДЦЕ
Загляделся я в глубь голубейшего полога,и навеки, упали в глаза небеса,мне однажды луна зацепилась за головуи оставила свет свой в моих волосах.Я ходил по дорогам России изъезженными твердил я великих поэтов стихи,и шептали в ответ мне поля что-то нежное.ветер в храмах лесов отпускал мне грехи.Я в рублевские лики смотрелся, как в зеркало.печенегов лукавых кроил до седла.в Новегороде меду отведывал терпкого.в кандалах на Урале лил колокола.От открытий ума стал я идолом каменным.от открытий души стал я мягче травы,и созвучья мои подходили устам иным.и отвергшие их были правы, увы...Я смотрел только ввысь и вперед, а не под ноги,был листвою травы и землею земли.Все заботы её, и ошибки, и подвигичерез сердце мое, как болезни, прошли.Если кланяюсь я, то без тихой покорности.и любовь и презренье дарю не спеша,и о Родине вечной, прекрасной и горестнойбуду петь я всегда, даже и не дыша.Там, где сердце всегда носил я, где песни слагались в пути, болит у меня Россия, и лекаря мне не найти.
ГОСУДАРСТВО СИНИХ ГЛАЗ
Летний вечер от пригорка малахитом стелет тень, земляникой сладко-горькой на губах растаял день. Я живу — в росе колени, удивляясь каждый час чудесам и откровеньям в государстве Синих Глаз. В этом царстве-государстве, где погодится без бурь, мне прощается гусарство и мальчишеская дурь. Пусть я подданный, но всё же я весьма беспечный класс, притворяюсь я вельможей в государстве Синих Глаз.Только что тут притворяться, я как на ладони весь. Пропадай мое дворянство, спесь меняется на лесть. Подольститься просто очень, это делал я не раз... Сверхдоверчивые очи в государстве Синих Глаз. А устроен я так странно, все скучаю по ветрам, неизведанные страны снятся, снятся по утрам. А когда за сотни далей я шагаю, как сейчас, мои мысли улетают в государство Синих Глаз.
И СЫН МОЙ СКАЖЕТ...
Никто не нужен никому... И в одиночестве фатальномживет душа, сокрыта тайной и недоступная уму.И с чувством, может быть, шестым глядим в глаза родными милыми не предвидим, что могилы ни разу их не посетим. И на твою обитель сна не явится твой сын невечный, в бегах за золотом овечьим забыл он крови имена. Так ускоряется конец и благородства и природы, что разорвутся небосводы, чтоб посмотрел на нас творец. И храмы утренних молитв, как и вместилища вечерних, взойдут былым предназначеньем на пустырях убогих битв. И сын мой скажет: где же мы так долго искренне блуждали?! И пустовали эти дали, когда искали мы тюрьмы. И он прочтет мою строку, и в смысл ее проникнет духом, и станет мной — рукой и слухом, и повернет лицо к врагу. Но не найдет его лица... И обесцветится тревога, и будет новая дорога, как в песнях старого отца.
ДРУЗЬЯ И ВРАГИ
Есть порой у нас забота — отводить навет и ложь, если стоишь ты чего-то, без врагов не проживешь. Различать врагов несложно, так на свете повелось — чем враги твои ничтожней, тем безудержней их злость. Ну что за жизнь, когда кругом одни друзья, и их не счесть.. Никто не стал твоим врагом, не заслужил ты эту честь.Оболгут твои дороги, кто изустно, кто строкой, будут все твои тревоги им на радость и покой. Нет, друзья мои, не нужно обижаться (век учись) — ваша лесть обезоружит, злоба их толкает ввысь.Не вестник боли и беды, а дум высоких верный знак, и за последние труды награда мне — мой новый враг.
