— За что?

— За то самое… за ларек.

— А зачем же вы ему разболтали?

— Мы? — удивился Максим. — Мы ничего… ни одного слова. Что мы, ненормальные какие то?..

— Откуда же он знает? — в свою очередь удивился Константин Семенович.

Петухов пожал плечами, посмотрел на Садовского и шмыгнул носом.

— Вот и мы промежду себя говорим, — сказал он. — Откуда? Кто-то натрепался, а только не мы…

— Любопытно. Очень любопытно, — проговорил Константин Семенович. — Получается что-то вроде загадки. Правда, Максим? И надо бы ее разгадать. Давайте подумаем вместе. Может быть, кто-нибудь из его друзей рассказал? С кем он здесь дружит?

— А кто его знает? — снова пожав плечами, ответил Максим. — Мы их не касаемся. Они старшеклассники. Они сами по себе, мы сами по себе.

Сам того не подозревая, Петухов дал четкую характеристику школе. «Сами по себе». В школе не было коллектива, не было общих задач, не было интересов, которые бы связывали между собой детей. Классы жили разрозненно. Константин Семенович это знал и понимал, что мальчики не могли дать нужных ему сведений о связях и влиянии Уварова в школе. Если он и задал этот вопрос, то только на всякий случай.

— Н-да… — протянул он задумчиво. — Загадка! Откуда же он узнал всё-таки…

— Он еще говорил: скажите мне спасибо, а то попали бы в колонию, как миленькие, — сообщил Коля.

— Вот как?

— Да! — оживился Петухов. — Будто бы он попросил своего отца, чтобы нас освободили.

— А кто такой у него отец? Тоже в милиции работает? — спросил Константин Семенович.

— Нет, не в милиции. Просто так… Он какой-то шишка!

— Ответственный! — подсказал Коля.

— Ну да, ответственный, — подтвердил Максим. — Вот Игорь, значит, и задается…

Константин Семенович забарабанил пальцами по столу, не зная, как ему поступить. В голове зрел интересный план, но следователь столкнулся в нем с педагогом. С одной стороны, было соблазнительно использовать случай и через ребят выяснить некоторые темные места в деле Уварова, с другой — чувство педагога возражало. И не только возражало, но и возмущалось. В конце концов педагог победил. Чтобы не вызвать и не навлечь ненужных подозрений, чтобы не задеть молодых самолюбий и не сбить и без того уже сбитых с толку ребят, нужно было действовать чрезвычайно осторожно.

— Всё это чепуха! — сказал он ребятам, шлепнув ладонью по столу. — Никакого отношения к вашему делу Уваров не имел и не имеет. Просто похвастал.

— Я и говорю: задается, — заметил Максим.

— А вот откуда он узнал о вашем поступке, надо бы выяснить. Сделаем так: никому ничего сами, конечно, не болтайте, но, если Уваров опять заговорит на эту тему, спросите, откуда он узнал.

— Мы спрашивали.

— Ну и что?

— Он говорит — я всё знаю.

— Вот как! Всё знает! Ну ладно. Если он вам будет что-нибудь предлагать… Я думаю, что он неспроста затеял такой разговор… Так вы не отказывайтесь и не соглашайтесь.

— А как?

— Скажите, что подумаете, что «сразу такое дело не решишь». Одним словом, ни то ни се…

— Ага! А можно к вам прийти?

— Можно. В таком деле лучше посоветоваться.

— А насчет комитета? — спросил Коля.

— При чем тут комитет? Вы же не комсомольцы. Правда, если вы опять натворите что-нибудь такое… Вы меня понимаете? Тогда прокурор может сообщить… и даже наверно сообщит в школу. А то, что было, не надо вспоминать. Была ошибка и больше не будет. Так?

— Так! — в один голос подтвердили мальчики.

— А за стулья молодцы! Как будет потом приятно… Не скрипят, не шатаются, как новые… Идите и работайте.

«Зачем Игорь заговорил с мальчишками о краже? — сейчас же подумал Константин Семенович, оставшись один. — Ведь им неизвестно, что он знаком с Волоховым? Неужели шантажирует, чтобы как-то использовать ребят?.. Вряд ли… Скорей всего хочет узнать подробности следствия. Беспокоится… Ну ладно, посмотрим, что будет дальше».

В длинном светлом коридоре с незапамятных времен стояли всевозможные вещи: старый комод, разобранная кровать, испорченный велосипед, мягкий диван с вылезавшими наружу пружинами, оцинкованное корыто, стулья без сидений и многое другое, что очень мешало жить, но все в квартире к этой рухляди привыкли, и никому и в голову не приходило как-то всё изменить.

В одной из комнат этой квартиры жила учительница с мужем и двумя детьми. Комната небольшая, шестнадцать метров, но Римма Вадимовна сумела так расставить мебель, что теснота казалась уютной и не раздражала.