– И что же это за название?

– «Дурные выходки капризных вдов».

Грейс поперхнулась и закашлялась.

– Она имела смелость в очень таинственной манере намекнуть, что некоторые в нашем клубе в последнее время ведут себя как-то очень легкомысленно и безответственно, или можно назвать это другим вульгарным словом. Честно говоря, я не знаю, откуда она черпает эти мысли.

– Не представляю, – нервно выдохнула Грейс.

– Она считает, что это будет такая книга, которую светское общество буквально проглотит.

– Господь помогает нам всем.

– О, Грейс, я так счастлива, что мы снова вместе! – со светящимся от радости лицом сказала Джорджиана.

– И я тоже. – Грейс заметила, что рука подруги скользнула вниз и легла на живот, и она вдруг увидела, что Джорджиана стала немного пышнее, чем была раньше. – Но ты больше ничего не хочешь мне рассказать? Может, какой-то секрет?

Джорджиана нерешительно приоткрыла рот, словно сомневаясь, надо ли говорить.

– Расскажи мне, – взяла ее за руки Грейс.

Майкл стоял в небольшой уютной комнате миссис Кейн, охваченный воспоминаниями детства. Комнату наполнял запах ее любимой лаванды, смешанный с запахом книжной плесени, а Майкл смотрел на знакомый набор безделушек на конторке, покрытой кружевом.

– Я прошу тебя пересмотреть свое решение, Майкл. У тебя огромный опыт, – уговаривала миссис Кейн.

– Нет.

– Но я обещаю, никто тебя не узнает. В конце концов, это закрытый бал-маскарад. И это самое меньшее, что ты мог бы сделать.

– Самое меньшее, что я мог сделать, – это привезти продукты и накормить армию детей!- сухо отрезал Майкл.

– Ну, пожалуйста.

– Нет, и не просите. – Майкл посмотрел на миссис Кейн. – Вы лучше других знаете, что я не могу это сделать. Виктория Гиван покажет самому старшему из мальчиков, как дирижировать. Она – великолепный органист.

Хозяйка приюта слишком хорошо овладела искусством упрашивать. Но ведь это мастерство она обрела почти шестьдесят лет назад, вскоре после того, как ее в постыдной корзинке оставили перед только что открывшимся приютом для обездоленных и брошенных детей.

– Майкл, послушай меня. Я дам тебе плащ и маску, которая закроет почти все лицо.

– Не знаю, почему я думал, что вы могли измениться, миссис Кейн.

– Это мне нравится. Я больше десяти лет молилась за твою усопшую душу, а у тебя хватает смелости отказать мне в такой крошечной любезности?

– Я надеялся, что ответ на вашу просьбу в письме купит ваше прощение. – Майкл обошел комнату, разглядывая всякие мелочи и надеясь, что нравоучения миссис Кейн рано или поздно закончатся.

– Я все еще не могу поверить, что ты позволил мне думать, что мертв. Как ты мог не доверять мне? Понимаю, ты доверился Сэмюелу Брину, – фыркнула она. – И что это за фамилию ты себе взял? Раньер, кажется?…

– Это моя фамилия, фамилия моей матери. Вы должны согласиться, что у меня не было другого выхода, кроме как взять себе другое имя. – Майклу тяжело было признаться ей, что прежнее имя, под которым его знала миссис Кейн, стояло еще дальше от правды. – Итак, Мэннинг все еще ищет меня?

– Ну… – миссис Кейн избегала взгляда Майкла, – он увеличил сумму вознаграждения. Мистер Дженкинс каждый год обычно объявлял о новом поощрении, когда в крыло к мальчикам приходили сыщики. В первый год, когда ты исчез, они каждый месяц тщательно обыскивали западное крыло, Я до сих пор не представляю, как тебе удалось уехать в колонии. Я была уверена, что ты погиб в грязи трущоб.

– Я несколько недель пытался воспользоваться этим маршрутом, но мне повезло, и я нашел работу помощником кока на каперском корабле. Похоже, группа вербовщиков обманом увезла половину команды.

Поэтому все эти бесконечные часы подготовки мальчиков к жизни моряка здесь оказались, в конце концов, полезными. Наш мистер Дженкинс был великолепным учителем, – сухо добавил Майкл.

Ладно, – хмурясь, сказала миссис Кейн. – Я уверена, ты догадываешься, что мало кто печалится о нем. Я очень сожалею о том, что он сделал тебе и многим другим мальчикам, Майкл: за битье, за ужасное обучение, за скудное питание и за уголь, который мистер Дженкинс продавал, чтобы набить свои карманы. Я очень глубоко переживаю о многом.