Когда Майкл очнулся, голова гудела и, казалось, стала в два раза больше, чем была. Он протер мутные глаза и увидел, что сидит в коричневых варежках. Майкл осмотрелся вокруг, горло пересохло, в голове пульсировала боль.

О Боже! Он нарушил два главных правила. Горела свеча, а он сам был вдрызг пьяный. Все пошло насмарку. Да, он, в сущности, оказался пропащим человеком.

– Постарайся, Куин, – тихо, но настойчиво сказала Грейс. Колесо кареты попало в выбоину на дороге, и они оба покачнулись.

– Я не жду, что ты примешь мои извинения, – с побелевшим от напряжения лицом произнес Куин. – На самом деле это почти что оскорбление – приносить извинения, когда мне ничего от тебя не нужно. Меня даже не утешает возможность предложить хоть какое-то облегчение.

Грейс пребывала в упрямом расположении духа. Она упросила его поговорить с ней наедине на последнем постоялом дворе, где все три экипажа останавливались, чтобы поменять лошадей, прежде чем на последнем издыхании продолжить трехдневное путешествие в Лондон. Теперь она пожалела, что сделала это. Джентльмены представления не имеют, насколько утомительно слушать их болтовню о сохранении собственной чести.

– Я же сказала тебе, не надо извиняться. Я благодарна, что вы с Джорджианой признали вашу взаимную любовь до того, как мы с тобой отправились в гости на несколько дней к герцогине Кендейл. До того, как мы поженились. Да, благодаря россказням герцогини Лондон лихорадит от сплетен, но мы преодолеем это вместе. Поэтому, пожалуйста, Куин, сделай одолжение, забудь о своей вине. Иначе мы обречены, вечно чувствовать себя неловко в присутствии друг друга.

Сидя в экипаже напротив нее, Куин с тревогой изучал лицо Грейс. Она видела, как двигается его кадык.

– Что он сделал с тобой?

– Если ты не прекратишь это, – раздраженно выдохнула Грейс, – я перестану знаться с тобой в Лондоне, после того как сыграю этот фарс – грандиозный бал в вашу с Джорджианой честь.

– Не знаю, что хуже, – потер бровь Куин, – то, что сделал я, или то, что тот… тот кузнец сделал с тобой. Он предлагал тебе выйти за него замуж, да? И ты ему отказала? – Куин продолжал задавать вопросы, не дожидаясь ответов. – Ну что ж, по крайней мере, больше никто никогда не узнает об этой встрече.

И тут Грейс осенило. Она вспомнила слова Майкла: «Мужчина обосновывает собственную ценность своим богатством и положением в обществе».

– Хорошо. Послушай, у меня есть идея. Ты дашь указание своему управляющему или адвокату выписать банковский чек.

– Банковский чек? – выпрямился Куин, и в его глазах промелькнула тревога.

– Да. Я решила, что единственный способ заставить вас с Люком перестать смотреть на меня как на жалкое создание, – это потребовать, чтобы каждый из вас выделил смехотворную сумму денег.

Куин насупил брови, но, казалось, был готов согласиться на все, о чем она попросит.

– Все, что ты хочешь, Грейс, твое.

– Это не для меня. Это пожертвование для благотворительных целей. В конце концов, сейчас наступает время благотворительности, ведь так?

– И что же это за достойный повод, умоляю, скажи?

– Сиротский приют.

– Насколько неприличную сумму ты предлагаешь выделить? – с восхищенным лицом спросил Куин.

– Достаточную, чтобы заставить тебя подумать дважды, прежде чем еще когда-нибудь извиняться перед Шеффилд, – с улыбкой промурлыкала Грейс.

– Понятно, – подмигнул Куин.

– Нет, думаю, ты не понимаешь. – Поразительно, как улыбка, которая когда-то заставляла Грейс краснеть от удовольствия, теперь не произвела на нее никакого впечатления.

– Я удвою сумму, которую ты назовешь, – заявил Куин, и его благородная улыбка стала еще шире.

– Пять тысяч фунтов.

Эта цифра стерла улыбку с его лица. Пяти тысяч было достаточно, чтобы вполне пристойно содержать большой дом и всю его прислугу в течение года и даже дольше.

– Грейс, покупка имения Трихэллоу для Джорджианы и ее семьи тяжким бременем легла на… – Куин запнулся, но тут же продолжил: – Мои адвокаты передадут десять тысяч фунтов на…

– Я сжалюсь над тобой, Куин. Мне следовало сразу пояснить: предполагаю, что вы с Люком поделите эту ношу. Я не стану заставлять тебя удваивать эту сумму.

Куин резко выдохнул, но лицо его оставалось красным.

– Эй, Куин!

– Да? – выпрямился он, наконец.

– Спасибо.