Различается таким образом двоякое разумение: интуитивное (присущее непосредственному сознанию и возвышаемое поэтическим и всяким другим вдохновением) не основанное на рассуждении, но могущее, а для полноты и ясности долженствующее им сопровождаться — разумение дискурсивное, добываемое посредством рассуждения.

Нормальный мыслительный процесс исходит, таким образом, из данного в той или другой форме (во всяком случае — в форме человеческого слова) прямого разумения, где некоторое мысленное содержание берется в своей слитности, — проходит затем через рассуждение, то есть намеренное разделение и противопоставление мысленных элементов, и приходит к их сознательному и отчетливому соединению или внутреннему сложению (синтезу).

Отношение рассуждения к разумению всего точнее и полнее представлено в философии Гегеля, тогда как у Канта оно затемнено его односторонним субъективизмом и разными искусственными построениями…» (Там же).

Не знаю, так ли это было затемнено у Канта, но у самого Соловьева изложение определенно сильно замутненно «разными искусственными построениями». Это тем более обидно, что он говорит почти по-русски и постоянно тешит во мне надежду понять сказанное. Но именно тогда, когда, казалось бы, остается внести лишь штрих-другой, и образ станет ясным, он вдруг вставляет какое-то мутное простонаучное выражение, вроде дискурсивного разумения, синтеза или нормального мыслительного процесса…

Боюсь, однако, что если Соловьева полностью перевести на русский язык, окажется, что его рассуждение перестает быть строгим, что он и скрывал иноязычными вкраплениями и заумью.

Тем не менее, так думали наши философы о рассудке и рассуждении на рубеже двадцатого века.

Следующий русский философский словарь был создан Эрнестом Радловым. Первый раз он выходил в 1904 году, второй — в 1913-м. Это словарь стал исходным для всех последующих наших словарей, в то время как предшествующие были забыты и утеряны под тем предлогом, что они сильно устарели.

Объяснение это сомнительное и означает оно то, что философское сообщество рубежа девятнадцатого и двадцатого века достигло определенного уважения, в то время как его предшественники оказались слабей. Именно как сообщество. Потому что в действительности наши философы очень плохо знают, что пытались сказать, к примеру, русские философы первой половины девятнадцатого века, кроме славянофилов и западников. Современные философы не уважают философов того времени, хотя те могли быть к истине гораздо ближе всех остальных.

Зато они уважают тех, о ком много говорит общественное мнение, к примеру, философов «Серебряного века». Русская духовно-академическая философия известна только историкам философии, да и те пишут ее как историю философии. Философы же почти не пытались понять своих предшественников по той простой причине, что сейчас надо успевать за новыми учителями с Запада. Свет все-таки оттуда. Вместе с деньгами и славой…

В общем, в философском сообществе идет борьба за выживание. Поэтому словарь Радлова еще как-то известен и использовался в начале советской власти, а все остальные забыты уже ко времени Радлова.

Радлов в своих определениях рассудка полностью соответствует понятиям философского сообщества своей поры. Поэтому для него и разум и рассудок — это нечто познавательное. Слава богу, он хотя бы сохраняет здравый смысл и допускает, что эти понятия могут существовать не только в философском сообществе. После Радлова долго держалась мода писать о рассудке и разуме в одной словарной статье.

«Рассудок и разум — обозначают две различные ступени познавательной деятельности человека, причем рассудок обыкновенно противополагается разуму, как низшая ступень высшей; впрочем обыденное словоупотребление не выдерживает этого различия и придает этим терминам иные оттенки (например, говорят о разумном, о рассудочном человеке и т. д.).

Только в различных философских системах рассудок и разум становятся определенными терминами, как например в системе Канта. Рассудок есть способность судить по категориям, а разум есть способность завершения рассудочного синтеза путем безусловных идей. Рассудок образует понятия, а разум — идеи. Это различие встречается у многих философов, так Платон различает дианойя (рассудок) от нус (разума), Аристотель различал разум теоретический и практический, кроме того разум чистый и страдательный; и эти термины Аристотеля удерживались в схоластической философии (например, intellectus purus).

Рассудок есть способность заключения из понятий и посему чисто человеческое свойство, в то время как разум приписывается и миру (мировой разум, логос) и Божеству».

Как видите, философская парадигма, то есть основное согласие философского сообщества о том, что считать телом своей науки, сменилось даже со времен Соловьева, который считал, что разум — это логос и ratio. Для Радлова это — нус. А рассудок — стал дианойей. Но и это не окончательно. Как видите именно с этого времени намечается стремление философов видеть разум интеллектом, причем Аристотелю, как ни странно это звучит, почти приписываются латинские звучания этого понятия.