Обзор 1929-го. Любовная интрига в Париже. Благословение собственных комнат в отеле «Рембрандт». Анна-мания и загадка Анны-Полковника. Сосредоточенность на чувстве к Лэнд. «Сосредоточенность на чувстве к Лэнд». Тьфу! Все нарастающая любовь к Лэнд. Издательство приняло «ВЧ». Начал «КЖ». Разочарование, вызванное задержкой книги. Серьезная, довольно прибыльная журналистика.

Новые друзья: Алиса Фарино, Джозеф Даркер, Лотти Эджфилд (?).

Друзья в отставке: Питер, Тесс, Хью Фодергилл.

Потерянные друзья: ни одного.

Вывод: год больших обещаний – достижения, увы, мне все еще не даются. Настоящее начало писательской карьеры. Заработал деньги. 1929-й доказал, что я могу жить моим пером.

Воскресенье, 5 января

За обедом мама с театральным надрывом объявила, что мы лишились квартиры в Нью-Йорке.

Я: Я тебя умоляю, какой еще квартиры?

МАМА: Моей квартиры на 62-й стрит. Мистер Прендергаст говорит, что ее больше нет.

Я: Она была заложена?

МАМА: Мы не смогли оплатить ссуду. И банк ее отнял.

Я: Какой позор. А мне так хотелось когда-нибудь увидеть ее. Почему ты не скажешь мистеру П., чтобы он продал часть твоих ценных бумаг?

МАМА: Я в этом ничего не понимаю. У нас было столько акций, но он говорит, что теперь они ничего не стоят. Совсем ничего.

Я: Смешать тебе коктейль?

[Март]

Глиб-плэйс, 85А, Челси. Мой новый адрес. Я снял меблированную квартиру с садиком, совсем рядом с Кингз-роуд. Спальня, ванная, кухня, столовая и еще одна спальня, в которой будет мой кабинет. Перевез туда книги и картины, теперь мне нужно лишь несколько ковров и покрывал, чтобы окончательно сделать квартиру своей. Миссис Фуллер приходит три раза в неделю, чтобы «обихаживать» меня, она говорит, что муж ее будет приглядывать за садиком – и все это за 6 фунтов в месяц. Задергиваю шторы, разжигаю огонь в камине и откупориваю бутылку вина. Такое впечатление, что ближайшие мои соседи это Сирил Коннолли[52] с супругой. «Конвейер женщин» подвигается хорошо.

Четверг, 27 марта

Сегодня вышло в свет «Воображенье человека». Совершил символический жест: отправился в город и купил экземпляр в «Хатчарде». Симпатичная небольшая книжка со светло-лиловой обложкой и маленьким идеализированным портретом Шелли на фронтисписе – работа Вернона Фодергилла. Завтрак в «Л’Этуаль» с Родериком и Тони Пауэллом, который теперь работает в «Дакуэрте». Возвращаясь подземкой домой, я все вытаскивал книгу и разглядывал ее, прикидывая на ладони вес, открывая наугад и прочитывая одно-два предложения. Несколько раз возвращался к издательскому уведомлению: «Мистер Маунтстюарт окончил Оксфордский университет и в настоящее время пишет роман». Вот только зачем издателям непременно нужно рекламировать на задней обложке другие книги? Мне кажется, это лишает мою собственную чистоты. Я вовсе не хочу знать, что Катберт Вулф написал «захватывающую и значительную» биографию Дизраэли. Что ты сделал с моей прелестной новой книгой, Катберт Вулф?

Это типично для моего нынешнего настроения: и ровного – пока еще ни одной рецензии, – и приподнятого – у меня в руках моя книга, я купил ее в книжном магазине. Но внезапно меня охватывает желание оказаться рядом с Лэнд, или Анной, – или даже с Люси. Взамен того, заглядываю к маме, которая, хоть и твердила, что будет безутешна, если я перееду, уже подумывает переделать мои комнаты в свою студию.

– Студию? И чем ты в ней станешь заниматься?

– Не знаю, дорогой. Писать картины, лепить, танцевать.

Воскресенье, 13 апреля

На прошлой неделе хорошая рецензия в литературном приложении к «Таймс» – «Обаятельно и живо». «Шелли, каким, мы полагаем, он действительно был» – «Геральд». «Моруа разбит на голову. Наконец-то у нас есть английский Шелли» – «Мейл». Позвонил Родерику и узнал, что продажи оставляют желать лучшего – до сих пор разошлось всего 323 экземпляра. «А как же рецензии? – спросил я. – Может, вам стоит дать какую-нибудь рекламу?». Он забормотал нечто невразумительное насчет сезонного бюджета и весеннего дефицита. Письма с поздравлениями от Х-Д и, удивительное дело, от Ле-Мейна. Единственная проблема в том, что я, похоже, утратил интерес к моему роману. Написано около 200 страниц. Думаю, мне следует просто прикончить «Анну» посредством чахотки или еще какой-нибудь зловредной болезни.

[Апрель]

Первый званный обед в Глиб-плэйс. Чета Коннолли, Лэнд, Х-Д с Цинтией, Родерик и молодой поэт, от которого он без ума, Дональд Кунан. В общем, все прошло, как мне кажется, неплохо: суп, баранья нога, трюфели, сыр. Много пили. Коннолли говорит, что попробует дать рецензию в «Нью стейтсмен». Поначалу он был каким-то ощетиненным, но довольно скоро помягчел. Нас позабавило открытие, что оба мы вышли из Оксфорда с третьей степенью по истории. «Единственный способ забраться наверх, – сказал я, – это как можно раньше упасть».

Лэнд уходила последней, перед дверью мы поцеловались. Нежный поцелуй – поцелуй будущей любовницы? Я проводил ее до Кингз-роуд, остановил такси. Она сказала, что август проведет в Париже – ей нужно поправить свой французский. Какое совпадение, сказал я, и мне тоже.

Четверг, 22 мая

Взял «Конвейер женщин» у машинисток и отнес Родерику в «СиД». Он, похоже, удивился, увидев роман завершенным. «Название мне нравится, – сказал Родерик, но затем к нему вернулась всегдашняя его малодушная осторожность: – Он ведь не слишком скабрезен, правда? Мы не можем рисковать запретом книги». Я заверил его, что книга чрезвычайно скабрезна, но скабрезность ее хорошо продумана и не выходит за рамки приличий. Он предложил мне написать следом биографию Китса: «Шелли идет очень хорошо», – сообщил он.