[Апрель]

Лэнд вернулась, но почти тут же и уехала – вместе с Ли – на север, в Дарем, или в Шеффилд, или куда-то еще, выступать перед голодающими семьями безработных шахтеров. 500 фунтов аванса за «Космополитов». Продано 17 500 экземпляров «КЖ» – и никаких признаков падения спроса. Литературные пэры взирают на меня с пренебрежением, однако их презрение я как-нибудь переживу.

Четверг, 14 мая

Завтрак с Лэнд в «Ритце». Мне хочется отметить событие, но она говорит, что предпочла бы сэндвич в «Грин-Парк» или кусок пирога в пивной – все что угодно, только не «Ритц». Щедро потчует меня рассказами о ужасах бедности на севере, в итоге обстановка получается довольно прохладная – ее, похоже, нимало не интересует ни мой успех, ни новообретенное богатство. Говорит, Ли предупредил ее, что немецкие банки стоят на грани банкротства[66], а если оно произойдет, вся Европа начнет разваливаться на куски. Я сижу и слушаю Лэнд, позволяя ей разглагольствовать, пока сам я поглощаю большую часть шампанского. Она идет со мной на Глиб, но происходящее далее вряд ли можно назвать удачной ночью. Я чрезмерно чувствен и, получив отказ, впадаю в клиническое состояние. Она уходит в шесть утра, почти без единого слова прощания. Надо дать ей время.

 Понедельник, 1 июня

Сегодня попросил Лэнд Фодергилл выйти за меня, она ответила отказом.

[На этом «Первый лондонский дневник» прерывается почти на шестнадцать месяцев. «Конвейер женщин» продолжает хорошо продаваться. В сентябре ЛМС впервые приезжает в Нью-Йорк – в связи с выходом книги в Америке, а в октябре продает за 1000 фунтов права на ее экранизацию компании «Бритиш Клэриен Филм». Первую половину 1932 года он проводит преимущественно во Франции, продолжая собирать материал для «Космополитов». Летом навещает Кипрена Дьюдонне в его доме в Керси, департамент Ло. Август становится свидетелем возвращения ЛМС в Лондон, откуда он, по уже установившейся привычке, отправляется в Килдоннан под Галашилсом. Леди Летиция Эджфилд (Лотти) и ее брат Ангус Касселл также присутствовали там. В последующие недели и месяцы ЛМС начал гораздо чаще встречаться с Лотти Эджфилд, они стали хорошо известной в светских кругах Лондона парой, часто упоминаемой в газетных отделах светской хроники. («Кто она – женщина из «Конвейера женщин»?»). В марте 1932 года ЛМС сделал ей предложение. Помолвке предстояло продлиться недолго, венчание в приходской церкви Св. Андрея, Эджфилд, Норфолк, было назначено на субботу, 26 ноября 1932 года.]

1932 Понедельник, 31 октября

Последняя примерка фрака у «Берна и Милнера»[67]. Симус Берн, как всегда, льстив, но неубедителен: «Вот это я называю: «сидит, как влитой», мистер Маунтстюарт». Зато я воспользовался этим визитом, чтобы примерить еще четыре костюма – угольно-черный в светлую полоску, однобортный; темно-синий двубортный; твидовую тройку цвета зеленого горошка; и легкий, в крупную клетку. За все про все 300 фунтов. Завтрак с Питером в «Плюще». Тесс с малышом[68] живут в коттедже под Хенли, а Питер ежедневно приезжает в город, оставаясь здесь, когда ему выпадает ночная смена. Я предложил ему софу у меня на Глиб, однако у него уже имеется договоренность с пансионом, расположенным неподалеку от вокзала Паддингтон. Он очень доволен семейной жизнью, для меня же было радостью отметить, что наша старая дружба возобновилась вновь – вполне естественно, без какой бы то ни было остаточной сдержанности или дурных чувств. Все правильно: жизнь разводит людей без какой-либо явной причины. Люди мы все занятые и тратить время просто на попытки поддерживать связь друг с другом не можем. Настоящее испытание дружбы состоит в том, способна ли она выдержать неизбежные перерывы. Питер очень интересуется Лотти – «Дочь графа! Господи, ты забираешься на самый верх, Логан», – а Тесс, говорит он, ждет не дождется венчания. Питеру предстоит написать для третьей страницы «Таймс» редакционную статью о Мосли и БСФ[69]. Я сказал ему, что знаком с Мосли, и что тот произвел на меня сильное впечатление – правда, он был тогда лейбористом. Почему политики так любят напяливать мундиры? – взять хоть этих смешных человечков из Европы в их маскарадных костюмах. Все-таки, от значительной части того, что говорит Мосли, нельзя, при теперешнем положении дел, отмахиваться, как всего лишь от проявлений фанатизма или напыщенности – он не Муссолини. Питер в этом не уверен.

Затем чаепитие с Лотти и Энид (так мне теперь придется ее называть) в «Клариджез». Энид просто сияет – почему мне не по себе от того, что я ей так нравлюсь? Венчание близится: ужасно хочется, чтобы все уже кончилось. Мама в панике, не знает, что надеть (а я никак не могу втолковать ей, что, женившись на леди, сам я лордом не стану). Дик Ходж сказал, что, по его мнению, я, женясь на Лотти, совершаю «ошибку класса А». Конечно, от Дика всегда можно ждать грубости в этом роде, но не перед самой же женитьбой, – иногда он и впрямь заходит слишком далеко.

Пятница, 25 ноября

Последние приготовления завершены. Мы с мамой остановились в суоффемской гостинице. Нам предлагали на выбор множество домов, однако роль гостя каких-то незнакомых людей мне, вот в это именно время, не по силам. Холодный и ветренный день, с деревьев летят осенние листья. После полудня, возвращаясь с прогулки, видел огромную стаю скворцов – ни дать, ни взять, рыбный косяк, – бросавшуюся то туда, то сюда, всей своей массой, как если бы некий единый разум правил каждой отдельной птицей.

А меня одолевают ужасные сомнения. Лотти милая, прелестная девушка, но я снова и снова ловлю себя на мыслях о Лэнд. Я не пригласил никого из Фодергиллов, намеренно, хотя пригласил, опять-таки намеренно, Годдеса Брауна (приехать он не может, однако прислал, в виде свадебного подарка, совсем неплохой рисунок). Я верю – должен верить, – что женюсь на Лотти не просто для того, чтобы уязвить Лэнд. Я женюсь на Лотти потому, что созрел для брака и люблю ее, Лэнд же меня отвергла. В любом случае, это не является ответной реакцией. Когда я прошлым летом встретил Лотти, я уже полностью примирился с отказом Лэнд.

Среда, 30 ноября

Монте-Карло. Отель «Бристоль и Мажестик». Лотти дремлет в нашем номере, а я сижу в фойе и пишу эти строки. Медовый месяц проходит хорошо и приятно. Она такая милая, такая прелестная, моя молодая жена. Первую ночь мы провели в «Клариджез» (Лотти оказалась девственницей – сказала, что ей было больно, – Лэнд никогда мне такого не говорила. Я должен перестать думать и писать о Лэнд). На следующий день мы погрузились в спальный вагон идущего к морю поезда, утром были в Париже, а из него отправились в это удивительное маленькое княжество.

Венчание прошло – хорошо, я полагаю. Обязанности шафера я возложил на Ангуса – чтобы не выбирать между Беном, Питером и Диком (все они были на свадьбе распорядителями). Самое странное было – снова увидеться с Тесс, теперь такой элегантной, выглядящей такой благополучной в ее широкополой шляпе и шубке. Когда мы с ней разговаривали, она глядела мне прямо в глаза, и казалось, что в каждом нашем слове присутствует тайный подтекст. Я знаю, она ничего не сказала Питеру, точно так же, как знаю, что меня все еще влечет к ней. Должен сказать, местные жители – публика совершенно кошмарная. Некоторые из лондонских друзей Лотти выглядели поинтереснее, и все-таки меня пугает мысль, что, когда мы осядем, они-то и составят наш круг общения. Только что заказал бренди с содовой. Не стоило бы пить в такую рань, а впрочем, какого черта? – как-никак, у меня медовый месяц.