Разговора по душам не получилось. Оставалось надеяться, что при необходимости этот здоровенный мужик сделает всё как надо.

Ночь Артём провел с Дашей. Им было очень хорошо.

— Ты вернешься, — сказала Даша.

— Я вернусь, — подтвердил он. — И ты встретишь меня здесь, в этой хижине, на этом ложе…

Если бы Грива знал, что ждет его здесь по возвращении, он ни за что не отправился бы в этот поход. Но Артём не знал. И с рассветом они с Архо и Путой покинули стойбище.

Лес Красных Деревьев остался далеко позади.

Путешественники шли звериными тропами через колючие кустарники буша. Шли уже много дней.

Они не видели людей — только следы.

Время от времени Архо или Пута указывали на них Артёму. Сам бы он вряд ли углядел их: полустертый отпечаток босой ноги, кусок камня со следами обработки, клочок выделанной шкуры, зацепившийся за колючки. Однажды Архо протянул Гриве и вовсе зловещую находку. Впрочем, сначала Артём не увидел в ней ничего зловещего. Подумаешь, обломок кости со следами огня, небрежно выброшенный в кусты.

Однако кость оказалась человеческой. И на ней — очень характерные царапины от кремневого ножа. Кто-то старательно соскребал с кости мясо.

Возможно, это был местный ритуал погребения, но что-то подсказывало Гриве: местом погребения того, кому принадлежала кость, был желудок его «брата по разуму».

Однако на троих путешественников никто не покушался. Возможно, обитатели буша сочли охотников слишком опасной «дичью». А может, Грива и его спутники двигались слишком быстро, и преследователи попросту не успевали за ними. Так или иначе, но Артём вздохнул с облегчением, когда буш кончился и перед ними снова лег простор саванны.

Это была не совсем такая саванна, как в окрестностях Реки. Трава здесь была выше и гуще, а стада, казалось, — еще обильнее.

То был двадцать первый день пути.

Солнце уже поднялось над окутанными туманной дымкой горными вершинами и постепенно наливалось жаром.

Архо и Пута посмотрели на Артёма. Куда теперь?

Они были уверены, что Грива знает, куда идет. К сожалению, это было не так. Артём выбрал северное направление лишь потому, что именно его «отсекал» Лес Красных Деревьев. И еще, по ряду косвенных признаков, Артём мог предположить, что Шадаква пришел именно с севера.

— Нам нужна вода, — сказал Артём.

Пута, чей нюх был острее, чем у Архо (не говоря уже о Гриве), запрокинул голову, потянул носом воздух.

— Там, — уверенно заявил он, указав в сторону восходящего солнца.

— Где вода, там люди, — произнес Архо.

Это было предостережение.

Он не сказал о том, что люди могут быть опасны, но это подразумевалось.

— Нам нужна вода, — повторил Грива.

— Мы пойдем за стадами, — предложил Пута.

И они двинулись на восток.

До воды оказалось дальше, чем предполагалось.

Жарища стояла неимоверная. Хорошо, Артём загодя соорудил из прутьев, кожи и шерсти чудовищного вида «шапокляк» и, игнорируя насмешки Путы и Архо, водрузил себе на голову. Аборигенам хорошо. Они на этом солнышке — с детства. И кудри у обоих такие, что никакой шапки не надо.

В этот день им пришлось удовольствоваться той водой, что оставалась во «флягах»-тыквах, и полудюжиной «влагосодержащих» корней, выкопанных Путой. Шли до темноты. Ночь провели у груды черных крупных камней. Без происшествий. Никто из ночных хищников не заинтересовался ни костром, ни теми, кто его разжег, хотя, судя по звукам, неподалеку охотился прайд львов. Да и мерзкое хихиканье гиен тоже изрядно мешало спать.

С рассветом двинулись дальше и до полудня успели пройти километров десять. Когда жара стала нестерпимой, устроили привал в тени акаций, рядом с пасущимися жирафами.

Костер разводить не стали. Перекусили остатками вчерашнего ужина и проспали всю сиесту. Когда проснулись, всё осталось по-прежнему, только жирафы ушли.

Воды в тыквах осталось — на донышке. Но, по прикидкам Гривы, до озера тоже было рукой подать.

Однако спокойно дойти до озера им не дали. Проблемы начались, когда Грива и охотники проходили через низинку между двумя холмами, поросшую кустарником и высоченной травой.

Артёму эта низинка сразу не понравилась. Но Уго, который шел первым, выбрал этот маршрут — и Грива вмешиваться не стал. Охотнику виднее.

Впрочем, обойди они подозрительное место, это мало что изменило бы.

Первым опасность почуял Пута. Унюхал что-то в безветренном раскаленном воздухе. А может, шаги услышал. Органы чувств у аборигенов были развиты получше, чем у выходца из двадцать первого века.

Догнав Гриву, он сказал негромко:

— Люди.

— Где? — не сбавляя шага, спросил Грива.