– Сколько вам лет, Кэролайн?
– спросил Майкл, притягивая ее голову к своей груди, чтобы завязать шарф сзади на шее.

– Двадцать один, - глухо проговорила Кэрри в лацкан пиджака. Она слышала размеренные удары его сердца.

– Так много?

Ирония в этом уверенном голосе вызвала внезапную вспышку злобы и заставила ее расстаться с обманчивым уютом широкого мужского плеча. Она поборола настоятельное желание дать пощечину сидящему рядом человеку, но только потому, что ни капли не сомневалась: он ответит ей тем же.

– Слишком много для того, чтобы превращаться в сомнамбулу из-за безответной детской любви. Неужели вы и впрямь верили его обещаниям жениться на вас?

Кэрри в недоумении уставилась на Майкла.

– Безусловно, мама говорила вам, что молодые люди под влиянием своего либидо готовы пообещать что угодно, лишь бы добиться желаемого.

Густой румянец выступил на ее скулах.

– Вы, несомненно, утверждаете это, основываясь на собственном опыте?

– Нет, Кэролайн. Я достаточно взрослый для того, чтобы не давать обещания, которые не намерен выполнять.

– Наверное, именно поэтому вы слывете убежденным холостяком.

– Зато никто не может обвинить меня в том, что я высказываюсь недостаточно ясно.

– А как насчет любви?
– настаивала Кэрри.

– Любовь?
– Он отвернулся, включил зажигание, нажал на стартер, и машина заурчала, оживая.
– Я давно привык не доверять этому слову. Гораздо приятнее быть зрителем на этом спортивном состязании, которое я ставлю наравне с хождением по канату и затяжными прыжками с парашютом.

– Сдается мне, вы член Клуба любителей опасных видов спорта.

Майкл пожал плечами.

– Я не говорил никогда, что участвовал в состязаниях, Кэролайн. Я имел в виду только то, что знаю о связанном с ними риске.
– Его губы вытянулись в ужасающем подобии улыбки, когда девушка сделала глубокий выдох.
– Я вас шокировал? Да, вы еще очень молоды. И достаточно наивны, чтобы верить всякому вздору. Но со временем поймете, что я прав.

– И сколько же лет было вам, когда вы стали таким циничным?
– спросила Кэрри.

– Не так много, - с чувством ответил Майкл, и на какой-то краткий миг она подумала, что ей удалось сбить с него эту невыносимую спесь. Но затем его губы снова сложились в тонкую, словно лезвие, улыбку.
– В одном могу заверить вас: что бы ни говорили об обратном, вы будете в полной безопасности под моей крышей. Я не подойду к вам и на расстояние пушечного выстрела.

– Вы… - Кэрри с трудом удалось удержаться от того, чтобы объяснить доходчиво, куда ему следовало пойти со своим пушечным выстрелом.
– Вы поцеловали меня!
– выпалила она и получила острое удовольствие, сумев возразить Майклу.

– И сделаю это снова, если потребуют обстоятельства. Но мы оба знаем, что это ничего не значит.

Небольшая вспышка злости помогает, подумала Кэрри. Во всяком случае, на какое-то время она почти забыла о Гарри.

– Вы целуетесь очень… искусно, - проговорила она, невольно провоцируя Майкла.
– Уверена, я смогу многому научиться у вас.

– А вы целуетесь как девственница.

Кэрри с силой прикусила язык, лишь бы не выкрикнуть ему в лицо, что на то есть все основания.

Некоторое время они ехали в молчании. Затем Кэрри взглянула на человека, сидевшего рядом.

– У меня действительно все было написано на лице? Там, на лужайке?
– наконец спросила она.

– Вполне отчетливо - словно поздравления с Рождеством на улицах города, подсвеченные огнями.
– Кэрри побледнела.
– Я полагал, вы хотели честного ответа.

– О да, это честно, - холодно ответила она, - и жестоко.
– Кэрри невидящим взором уставилась на дорогу.
– Я никогда не смогу взглянуть этой женщине в лицо.

– Тем не менее вам придется. Я ведь пригласил их пойти с нами на премьеру.

– Они и не заметят моего отсутствия.

– Напротив. Ваше отсутствие будет объяснено не чем иным, как… ущемленным самолюбием.

– Ущемленным самолюбием?

– Ревность - довольно противное слово.

Кэрри нахмурилась. Она всегда считала ревность низменным, сродни ненависти, чувством. Те боль и опустошенность, которые она испытывала, не имели с ней ничего общего. Но она не успела разобраться в этом, поскольку Майкл отвлек ее внимание.