— Ежик? — раздраженно спросила она.

Кристиан кивнул и улыбнулся.

— Очень красивый ежик, — он взял из ведерка со льдом бутылку и снова наполнил бокалы шампанским. — Поэтому я боюсь слишком приближаться к тебе.

— Я думаю, ты ничего не боишься, — она подняла бокал и отпила еще немного.

— Все боятся отказа, — горько сказал Кристиан, добившись именно того результата, на который рассчитывал: Пиа стала испытывать к нему сострадание. «Бедный юноша, лишенный любви и тепла настоящего дома», — подумала она, чуть не прослезившись.

— Извини, что я была с тобой недружелюбной. Все говорят мне, что я замкнутая. Вероятно, так оно и есть, но я не думаю, что быть тихой и застенчивой — плохо…

— Я не критикую, — быстро заметил Кристиан. — Мне просто казалось, что я тебе не нравлюсь.

— Сначала ты был таким милым, а потом неожиданно переменился. Почему? Из-за меня?

Кристиан утвердительно кивнул, и Пиа протянула руку к его руке.

— Извини, — попросила она.

Он придвинулся к ней поближе.

— Тебе не в чем извиняться. Красавицы, подобные тебе, не могут не заставлять людей страдать.

Кристиан осторожно поцеловал девушку в губы, а когда она испуганно отпрянула, предложил:

— Давай потанцуем…

С этими словами он подошел к стереосистеме и включил тихую, приятную музыку. Обнявшись, они медленно двинулись по покрытому ковром полу. Щека Кристиана прижалась к щеке Пиа, а его дыхание заставляло колыхаться локоны ее темных волос. Постепенно дыхание у ее уха перешло в едва заметные мимолетные поцелуи, сладострастные уколы языком. Отпустив ее руку, он расстегнул верхнюю пуговицу жилета и поцеловал в ямочку между ключицами. Когда Кристиан достиг губ Пиа, глаза ее были уже закрыты. Он медленно расстегнул остальные пуговицы жилета, откинул его в сторону и скользнул рукой под кружево ее бюстгальтера. Почувствовав, как напряглось ее тело, он оставил руку там, где она была, без движения.

— Не останавливай меня, — прошептал он. — Пожалуйста, не останавливай. Тебе хорошо, а я так тебя хочу, Пиа, пожалуйста… Ты так прекрасна…

Девушка расслабилась и позволила его языку проникнуть в ее рот. Медленно, следуя музыке, он отвел ее назад к дивану, постепенно раздевая ее, пока она не осталась в одном только поясе, черных чулках и высоких ботинках.

— Ты так прекрасна… — прошептал Кристиан, нависая над Пиа и шаря в кармане, где лежал заготовленный заранее презерватив…

Они все еще лежали голые на диване, угощая друг друга икрой, запивая ее шампанским, когда Кристиан услышал, что заработал факс. Он быстро вскочил, подал Пиа какое-то покрывало, чтобы она не замерзла, и пошел посмотреть, в чем дело.

Не зная, что Катринка уехала в Лондон, Зузка прислала ей копию одной из статей Сабрины. Заголовок гласил: «Катринкэт не допущена в элитный клуб».

В обычном для себя ехидном тоне Сабрина живописала, как аристократические члены клуба «Корвилья» посчитали ван Холленов выскочками и отказали им в членстве. Анонимный источник разъяснял решение комитета: «У них нет ни цента унаследованных денег».

— Что это? — спросила Пиа.

Кристиан вернулся к дивану и показал ей факс.

— А почему «Катринкэт»? — поинтересовался он.

— Так Сабрина всегда называет Катринку. Кошмарная женщина!

— Катринка очень огорчится? — В сущности Кристиан еще очень плохо знал свою мать.

— О, сначала она разъярится: она ненавидит негативные публикации. Потом успокоится. На самом деле, она не придает особого значения подобной чепухе. Жалко только, что люди пытаются помешать ей делать то, что ей хочется. Глупцы! Почему они считают честный труд каким-то преступлением?

— Ты действительно так любишь Катринку?

— Катринку? Конечно. Она так добра ко мне. По-моему, она — отличная женщина.

— Мне жаль, если это огорчит ее, — сказал Кристиан, удивляясь, что и на самом деле так думает.

Пиа села на диване, покрывало соскользнуло с ее плеч, когда она начала оглядываться в поисках своей одежды.

— Куда ты? — спросил Кристиан, удерживая ее.

— Домой, пока Рикардо не поднял на ноги полицию.

— Я и забыл про Рикардо, — хлопнул себя по лбу Кристиан и посмотрел на часы. — Я думаю, у нас есть еще немного времени…

Он нагнулся и запечатлел поцелуй на ее обнаженной груди.

— Послушай… — начала было Пиа.

— Не надо, — прервал он. — В такую рань в голову никогда не приходят толковые мысли.

Пытаясь обуздать свое обычное нетерпение, Катринка встряхнула листки и снова стала просматривать мартовский номер «Шика». Вдруг она замерла, увидев статью с фотографией, на которой была изображена она сама в комнате посольства в Нью-Йорке. Катринка критически изучила себя. Она получилась немного толстой, но этого и следовало ожидать. Она была на третьем месяце беременности, когда делался этот снимок. Но никого, кроме самой Катринки, это, кажется, не волновало. На страницах журнала успешно рекламировались ее отели: их доходы повышались.