— Мне не хотелось уходить, не попрощавшись с вами, — сказала она.

— О?! Хорошо, спасибо, — сказал Марк, улыбаясь. Эта молодая женщина была очень хорошенькой. — Вы знакомы с моей женой? — спросил он, поворачиваясь к Катринке, которая не имела ни малейшего представления о том, кто эта женщина. «Странно, — думала Катринка, — все гости, за исключением Натали, были приглашены лично ею».

— Катринка ван Холлен. Моника…

— Бранд, — закончила женщина, заметив колебания Марка. Она смущенно улыбалась Катринке. — Мы с вашим мужем познакомились месяц назад на премьере оперы.

— Когда ты не пошла со мной… — объяснил Марк жене. Из-за Кристиана она решила тогда вернуться в Санкт-Мориц. — Каким-то образом миссис Бранд купила то же кресло, что и я…

— Мы пользовались услугами одного и того же кассира, — сказала Моника. — Мистер ван Холлен был очень любезен и во время антракта угостил меня вином.

Катринка не почувствовала укола ревности: в Марке она была уверена как ни в ком другом в мире.

— Вы живете в Лондоне? — спросила она.

— Иногда, — ответила Моника. — Я свободная журналистка. Я появляюсь там, где становится интересно.

— Здесь было интересно?

— Как сказать, — она посмотрела на Марка. — Я надеялась, что мистер ван Холлен позволит мне взять у него интервью.

— Я не даю интервью, — сказал Марк гораздо мягче, чем обычно, когда он давал такие ответы.

— Интервью имело бы такой успех!

Катринка засмеялась.

— Желаю вам удачи, — сказала она.

— Да, меня предупреждали, что это будет нелегко. Но я не сдаюсь так просто.

— Вы только потеряете время зря, — сказал Марк.

— Может быть, — улыбнулась Моника Бранд, — а может быть, и нет. До встречи!

— Милая девушка, — Марк откровенно любовался тем, с какой грациозностью Моника движется по направлению к двери.

— Гм, — произнесла Катринка. — Хотела бы я знать, каким образом ей удалось достать приглашение.

— Может быть, она дала взятку? — предположил Марк, неожиданно для себя попавший прямо в точку. Моника подкупила одного служащего, и он вытащил ей приглашение из Катринкиного стола. — Ты ведь знаешь, какие проныры эти журналисты. Все, я побежал! — он поцеловал Катринку и двинулся вслед за Моникой к двери.

— Хочешь чего-нибудь? Кофе? А чаю? Ничего? Ну ладно, а я, пожалуй, выпью еще вина. — Адам бросил взгляд на свою секретаршу Хедер, перед тем как снова повернулся к Томашу, протянул ему руку для приветствия и пригласил в офис. Схватив фотографии, которые Томаш только что принял из рук Хедер, Адам быстро просмотрел их.

— Прелестный ребенок, — сказал он, пытаясь скрыть раздражение, которое всегда испытывал при виде детей. Любезно улыбаясь, он сел в большое кожаное кресло около своего стола, на котором стояли только телефонный аппарат, подставка для карандашей и стопка бумаг. Обстановка в его кабинете отличалась от той, что обычно бывает на киностудиях. Киносценарии, книги, газеты, картотека контрактов, — все было аккуратно сложено.

— Спасибо, — сказал Томаш, взял фотографии и аккуратно положил их в карман пиджака.

— Новорожденный в твоем возрасте? — улыбнулся Адам. — Ты и для дедушки-то слишком стар.

— Никогда не поздно, — весело отозвался Томаш, помня, что он лет на пять младше Адама. Он поставил портфель к себе на колени и постарался расслабиться в огромном кожаном кресле. — Я считаю это замечательным преимуществом мужчины. Именно это мне больше всего и нравится.

— Это точно, — сказал Адам невесело. — Как ты собираешься ее назвать?

— Аленка, — ответил Томаш. — Так звали мою бабушку. — В детстве он находил взаимопонимание только с ней. Когда она умерла, ему было всего семь лет. Если бы не родители Катринки, которые жили по соседству, Томаш остался бы совсем без внимания.

— А как чувствует себя Лори?

— Ничего.

— А Мартин?

Томаш пожал плечами.

— До меня дошли слухи, что у него назначена встреча с Нилом Гудменом…

— М-да, — сказал Томаш. — Похоже, после колледжа он хочет работать на Уолл-стрит.

— Он мог прийти ко мне, если ему была нужна помощь…

— Спасибо. Ты и так уже сделал для него слишком много.

— Не больше Катринки, — произнес Адам, зная, что с его стороны нелепо так говорить. Он не желал благодарности за то, что спас жизнь Мартину, звонил высокопоставленным чиновникам в государственные учреждения, заботился о том, чтобы Мартина перевезли из Праги в Бостон на реактивном самолете Грэхема, платил за хирургическую операцию, которая могла быть сделана только в Штатах. Ему всегда нравился Мартин, и он думал, что мальчик привязался к нему и сможет свободно попросить о помощи, если она ему потребуется. Как он ошибся! Мартин обратился за поддержкой к Катринке и Марку.