Она воткнула шест в центр гнезда и нажала: острие вошло на два фута в плотный песок и остановилось. Затем попробовала сделать то же самое на фут в сторону —- результат был тот же. Она проделала десяток дыр, и из каждой шест выходил покры­тый только мелким песком. Бросив это дело, миссис Ибарра, ползая на четверень­ках, принялась изучать место и втыкала палку только там, где позволяла разрытая почва. Через некоторое время она нашла свежеотломленный стебель морского вьюнка, а потом обнаружила в песке трехфутовую зеленую лозу морского винограда.

– Может быть, здесь… — сказала она. — Может быть, черепаха зарыла лозу. Это fregada [60] — искать гнездо кожистой черепахи! — сказала миссис Ибарра, вытирая глаза тыльной стороной руки. Волосы выбились у нее из-под шляпы, а смоченные потом песчинки, словно инеем, покрыли поблескивавшее темнокожее лицо. Мне ка­залось, что вот–вот на ее лице появится разочарование и она согласится со мной, что это ложное или пробное гнездо, — без отложенных в него яиц, какое иногда де­лают логгерхеды.

– Не верю, чтобы здесь что-нибудь было! — сказал я.

– Не обманывайтесь на этот счет. Aqui puso [61] . Так всегда бывает. Это canal. О–о-о… она очень большая. У нее вот такие ноги… — сказала миссис Ибарра, показав на собственное бедро. — Она роет очень глубоко, к тому же очень тяжелая и брюхом так сильно трамбует песок, что он становится плотнее прежнего. Хуже всего, что она вскапывает все вокруг, и потому так трудно найти кладку. А если и удается найти, то яйца в ней такие крупные, что их даже кушать неудобно. Право, не стоит доставлять себе столько хлопот… Впрочем, попробуем вдвоем нажать на шест. А искать надо только здесь!..

Мне приходилось видеть, как знатоки по водной части указывают места для рытья колодцев. Именно так тщательно миссис Ибарра направляла свой шест. Она прице­ливалась с такой точностью, будто собиралась попасть из винтовки в голову змеи.

– Только здесь… — повторила она.

После этого шест был воткнут в песок, и мы навалились вдвоем. Раздался треск, и в наших руках очутились обломки.

– Сломался, — произнесла миссис Ибарра. — Дерево оказалось слишком сла­бым. Послушайте, неужели вы хотите пытаться еще раз? Вам проще пойти ночью, найти canal и не позволить ей зарыть яйца. Каждую ночь, покуда луна светит с моря, а не со стороны суши, черепахи по одной, а то и по две–три выходят на черный пе­сок.

Сказав, что, может быть, она и права, я вытащил из кармана, полного песка, несколько коста–риканских бумажек, отсчитал десять кулонов и протянул их миссис Ибарре, добавив при этом, что очень благодарен за помощь и крайне огорчен тем, что ей так жарко и что она так испачкалась в песке.

– О нет… —- ответила она. — Я не могу принять деньги. Я обещала найти яйца. Вы мне ничего не должны. А я еще вовремя поспею в деревню.

– Но я вас задержал. Я положу деньги в сумку седла.

Повернувшись, я направился к манцинелле, видневшейся за высокой стеной мор­ского овса. И тут увидел, что конь миссис Ибарры, задрав все четыре ноги, дрыгает ими в воздухе. Охваченный паникой, я бросился сквозь гущу травы. Лошадь валя­лась на спине, корчась, вздрагивая и изгибаясь в невероятных судорогах. Сук, к кото­рому она была привязана, был сломан, поводья запутались возле мундштуков, седло очутилось на брюхе, притороченные к седлу узелки разбросаны по песку, обе корзины с черепашьими яйцами валялись на земле, и лошадь каталась прямо по ним.

– Скорее сюда, посмотрите на вашу лошадь! — закричал я. — Быстрее! Что с ней случилось?

Миссис Ибарра побежала ко мне.

– О Пресвятая Богородица, неужели она почесывается? Так и есть! Это всегда с ней случается в жару, если я недосмотрю. Что она сделала с моим carga [62] . А lа! [63] Вставай! Ты, Flojo [64] .

Она схватила обломок жерди и принялась дубасить коня по незащищенному брю­ху. Животное перестало кататься, поспешно вскочило на ноги и, раздувая ноздри и шевеля ушами, с изумлением и обидой скосило глаза на странно ведущую себя хо­зяйку.

Лошадь имела безобразный вид: морда была опутана поводьями, пустые корзины из-под яиц и несколько уцелевших свертков висели под брюхом, а растерзанный бой­цовый петух болтался на кольце подпруги, очутившейся между передними ногами лошади. Круп и бока были густо вымазаны смесью яичных желтков с черным и бе­лым песком, все это облеплено яичной скорлупой и приклеившимися плодами ман­цинеллы. Лошадь напоминала глазированный торт, сделанный двухлетним ребен­ком. Она яростно отряхивалась, но от этого не становилась чище.

Меня охватило отчаяние. Бедная женщина, какой убыток я ей причинил! Какой удар ее надеждам! Как испортило ее сегодняшний день мое непомерное упрямство! Сгорая от стыда, я повернулся к миссис Ибарре, готовый отдать ей все деньги, нахо­дившиеся в моем кармане.

А она хохотала! Одной рукой она указывала на лошадь, а другой беспомощно раз­махивала в воздухе, сотрясаясь в неистовом хохоте. Я пристально посмотрел на миссис Ибарру, чтобы убедиться в искренности ее смеха и определить, не является ли он признаком сильного нервного потрясения. Неожиданно к ней вернулся дар речи.