— Ладно, разберемся в следующий раз, — сказал физик, сердито озирая нас.

Следующим был урок литературы. И вдруг уже где-то к концу урока Света сует мне листик. Читаю. «Так что насчет буксира?» С трудом мне удалось не выдать своего волнения.

«Приходи ко мне, позанимаемся».

«Я ведь даже не знаю, где ты живешь?»

Я написал свой адрес. Нарисовал, как пройти.

«Постигла?»

«Постигла. А твоя мама не выгонит меня?»

«Нет. Мы скажем, что у тебя двойки и тройки только по химии».

«А что, твоя мама разрешает приходить к тебе только отличницам?»

«Нет, она очень любит тех, у кого двойки и тройки, особенно по химии».

«И много таких?»

«Ты первая».

Мы еще обменялись несколькими легкими язвительными фразами. Затем вновь вернулись к основной теме.

«Так когда ты придешь?»

«Завтра с утра, можно?»

«Можно».

«Или лучше перед школой».

«Давай перед, потом сразу пойдем в школу».

«Да, так будет лучше».

Ночью мне снилось, что я овладел какой-то девушкой. Когда я начинал ее любить, она была похожа на Лидку, затем вдруг превратилась в нашу немку, при этом она сердито отталкивала меня, бормоча про кляйне вайсе фриденштаубе, вот если бы ты выучил эту песню, шептала она, и вдруг я оказался в ней, я сильно испугался, ну что же ты, простонала она, он не опасен для девочек, гундосил кто-то из-под кровати, это-то и хорошо, смеялась немка, я так боюсь забеременеть от девятиклассника. Я опасен, я очень опасен, заорал я и стал, сладко дрожа, кончать прямо в немку. Вы обязательно забеременеете, кляйне вайсе фриденштаубе, я очень опасен… О, майн готт!

И я проснулся. Трусы были мокрыми. Поллюции только закончились.

Моя мамочка подсунула мне книжку про это. Я прочел и все знал.

С самого утра я волновался, ожидая Свету. Сестренка училась в первую смену и уходила, когда я еще спал. Слава богу. Надо было как-то предупредить мать.

Наконец, стараясь не выдать своего настроения, я подошел к ней и сказал:

— Ма, ко мне сейчас придет одноклассница, мы позанимаемся химией.

— Хорошо, позанимайтесь, — ответила она так просто, словно это происходило изо дня в день.

— Ее Света зовут, — сказал я.

— Хорошо, что Света. Предупредил бы заранее, я бы вам пирожок испекла.

— Не надо пирожок. Мы это… Мы по химии, — я как-то растерялся.

— Ладно. Пирожок в следующий раз. А сегодня пусть будет химия.

И тут раздался звонок. Я ломанулся к двери. Вздрагивающими руками я щелкнул задвижкой замка. На пороге стояла она. В школьной форме, в руке папка для книг и тетрадей. Легкая улыбка блуждала по ее лицу.

— Заходи. Вот, знакомься, моя мама.

— Здравствуйте, я Света, — сказала моя пассия.

— А я мама Димы, Ирина Васильевна.

— Мы по химии…

— Да, Дима сказал.

— Мы пойдем в мою комнату, — проговорил я.

— Конечно, конечно. Кстати, я через полчаса ухожу, если не успею вернуться, поешьте, найдете себе в холодильнике.

И началась химия. Мы сидели рядом за моим столом, почти как в школе, только теперь у нас были отдельные стулья, но они стояли так близко, что я все время, словно нечаянно, касался коленом ее бедра, мы пялились в один общий учебник, поэтому приходилось сдвигаться еще ближе, легкий запах ее духов дурманил мне голову, мне хотелось сказать ей, какая она красивая, как она мне нравится, что я хочу, чтоб она ходила со мной, чтоб у нас была большая любовь, но я вынужден был что-то бубнить про валентность, про электронные орбиты, про структуру ядра.

Время пролетело незаметно.

— Смотри, уже полдвенадцатого, — сказала она.

— Надо же, через полчаса нужно быть в школе, — изумился я.

— Бежим!

— А поесть?

— Возьми с собой!

— Да нет. До школы бежать пять минут. Мы успеем!

Мы действительно все успели. Я прошелся вихрем по холодильнику. Обед наш был холоден, но калориен: сметана и колбаса, помидоры, хлеб, масло и сыр, все это мы осадили горячим чаем, что стоял в термосе, ожидая своего часа. Она еще успела и перед зеркалом повертеться. И в школу мы не опоздали.

Вот какие мы.

Я был на седьмом небе. Моя девушка, моя девушка, сладко стучало в груди.

Начались уроки, и я ничего не соображал, я думал только о ней, только о ней.

Изнывая от нежности к ней, я осторожно коснулся своим коленом ее коленки. Она не отодвинулась. Я прижался плотнее, так, чтобы не было сомнений, чтоб она знала — я прижимаюсь к ней, можно? И она снова не прореагировала. И тогда я, убедившись, что мои одноклассники увлечены своими делами и никто из них не смотрит в нашу сторону, осторожно опустил вниз левую руку и положил ее на скамью парты, в аккурат между нами. Я вспомнил все. И Ирину в кино, и Марину в больнице, я вспомнил оплеуху, которую получил Славик от Кати, и я не знал, что делать.

Я скосил глаза вниз. Ее платье было таким коротким, что прикрывало только половину бедра. И именно туда, на границу между ее бедром и кромкой ее школьной формы, мне невыносимо хотелось положить свою горячую ладонь.

Я снова вспомнил весь свой небогатый любовный опыт. Нет, это невозможно.

И решился на другое.

Я осторожно снял туфель и подвинул свою ступню к ее ступне. Поскольку наши ноги и так уже были прижаты друг к дружке, то я сразу коснулся ее икры.

Никакой реакции. И тогда я повел свою ногу дальше, я обхватил своей ногой ее ногу и слегка притянул на свою сторону.