Праздника потери девственности не получилось. Сразу посадил меня на кровать, словно это было единственное место, куда можно усадить пришедшую в гости девушку. Руки его дрожали, он не мог справиться с застежками и пуговицами.

— Зачем ты столько на себя надела? — спросил он раздраженно.

Знал бы он, как долго я одевалась, оценивая ту или иную вещь, исходя прежде всего из того, что все это он увидит, а, главное, снимет с меня. Но он все так и не стал с меня снимать. Так я и вошла во взрослую жизнь, в чулках, в лифчике и в комбинации. Комбинация и пострадала больше всего. Простынь я кое-как застирала, а комбинацию пришлось засунуть в полиэтиленовый мешочек и положить в сумочку. Домашнее задание.

Ваши ощущения, мадам?

Все-таки больновато. И стыдно. Оттого, что впервые голая, что крови столько.

Ваши мысли, мадам?

А вот это я помню хорошо. Подумалось, что я похожа на цыпленка на сковородке.

Так же широко раздвинуты ноги, такая же беспомощная. Еще подумалось, что сказала бы моя мамочка, увидев меня за этим занятием.

Чего Вам больше всего хотелось, мадам?

Больше всего хотелось, чтоб он прекратил, я даже сказала ему об этом, в ответ он задергался еще резче, бессвязно шепча что-то вроде «сейчас, сейчас, нельзя же так, потерпи, я уже не могу остановиться, я сейчас». И я потерпела. По его исказившемуся лицу я поняла, что он пересекает финишную ленточку, но там, в себе, я так ничего не ощутила, кроме все той же боли.

Чего Вы больше всего боялись, мадам?

Забеременеть. Все его сказки про предосторожности остались сказками. Он сделал все, что хотел, и обо мне не думал. Потом я долго пыхтела над своим календарем, пока не убедилась, что мне просто повезло.

Что бы Вы хотели добавить из глубоко личного, мадам?

Из глубоко личного мне хотелось бы отметить, что пальцем у него получалось куда лучше. Увы!

Две недели после этого знаменательного, но невеселого события я с трудом приходила в себя. Мишка требовал свиданий, я ему отказывала. Мне уже сообщили, что он ухлестывает за Катей. Да я и сама это видела. Наконец мы встретились вечером, это произошло, скорее, случайно. Не исключено, что он просто подстерег меня возле моего дома. Около часа мы ходили с ним по улице. Говорили, так, ни о чем. Он мне был неприятен. Он был похож на лиса.

— Ты как? — спросил он осторожно.

— Что — «как»?

— Ну, это… Ты не залетела? — выдохнул он испуганно.

«Залетела! Еще как залетела!» — хотелось мне сказать ему. «Что связалась с тобой — залетела! Что дала тебе — залетела! Что дура я — залетела!»

Но я этого не сказала.

— Вроде нет. Да и рано еще… — прошептала я.

— Так, может, нужно провериться… — прошипел этот змей.

— Проверься. Отчего не провериться, — усмехнулась я.

— Ты все шутишь. Ведь чем раньше, тем лучше.

— Я про это и говорю. Чем ты раньше проверишься, тем лучше.

— На предмет чего ты предлагаешь мне проверяться? — обиделся Мишка.

— Да уж не знаю, какой тут нужен врач? — меня разбирал смех.

— Какой врач? — переспросил Мишка.

— Ну, может, есть такой, который проверяет, трус человек или нет.

— С чего ты взяла, что я трус?

— А то! Трус, конечно. Неужели ты сомневаешься? — мне хотелось уколоть его.

— У тебя нет оснований так говорить.

— Это у тебя нет оснований возражать.

— А что я должен — жениться на тебе?

— Сударь, Вы в девятом классе. Жениться! В колонию б не попасть.

— Я же не изнасиловал тебя. Причем тут колония?

— Еще скажи, что я сама к тебе пришла.

— Да, ты сама пришла.

— Да ты прямо рад этому. Какая спасительная мысль, да?

— Не пойму, отчего ты такая злая?

Действительно, отчего я так злилась на него? Ответ пришел сам собой.

— Потому что любви у тебя ко мне, Мишенька, нет и не было.

— Неправда. Я любил тебя.

— Вот именно «любил». Те десять минут, что мы были в постели.

— Напрасно ты так.

— Ничего не напрасно. Кот ты. Вот ты кто.

— В смысле?

— Лидочку охмурил, потом за меня взялся. Теперь Катенька на очереди. Кот.

— Кто тебе такое сказал? Ничего такого у меня не было.

— Мишка! Врешь-то зачем?

— Не вру.

— Вдвойне врешь, раз не признаешься.

— Выдумываешь ты все. Успокойся. Пойдем в садик.

— Никакого садика больше не будет.

— Да?

— Да. И насчет колонии не беспокойся.

Теперь мы шли молча. И вдруг я ощутила, что он доволен, что он рад тому, что наши отношения разлаживаются. И что, вроде, он ни при чем. Что я сама.

Что же, помогу ему — подумалось мне.

И, набравшись смелости, сказала я ему:

— Миша, ты не приходи ко мне больше. Я не люблю тебя. И ты меня не любишь. Не надо нам мучить друг друга. Живи своей жизнью. А я буду жить своей. Забудь то, что было. Если сможешь, конечно. Я не жалею о том, что случилось. Не требуй от меня больше ничего. Ты свое получил. И мне наука. Вот так.