Шрифт:
Длинное одноэтажное каркасное здание стояло перпендикулярно улице Идальго и выходило фасадом в замусоренный переулок. По другую сторону переулка, за высокой проволочной оградой, располагался склад лесоматериалов. Едва я выскочил из машины, мне в нос ударил запах свежей сосны.
В начале крытой галереи, тянувшейся вдоль всего здания, на приставленном к стене раскладном кресле развалился толстенный мексиканец. На нем была ярко-зеленая вискозная рубашка, облепившая все складки на его груди и животе.
Я сказал:
– Доброе утро.
– По-моему, день.
Он извлек изо рта коричневую сигару и качнулся вперед, поставив на землю ноги в шлепанцах. На стене, где покоилась его седовласая голова, обнаружилось жирное пятно. Рядом была открытая дверь, на которой красовалась любительски намалеванная большая красная буква «А».
– Ну так добрый день. Где тут квартира «F»?
– Предпоследняя дверь.
– Он указал сигарой туда, где несколько черноволосых мужчин и женщин в воскресных одеждах сидели в тени галереи, глазея на склад.
– Флориды нет, если вы ее ищете.
– Флориды Гутьеррес?
– Гутьйррес, - поправил он меня.
– Она уехала.
– Куда?
– Почем я знаю куда? Мне она сказала, что уезжает к сестре в Салинас.
– Его карие глазки насмешливо блеснули.
– Когда она уехала?
– Вчера вечером, около десяти часов. У нее за пять недель не было уплачено за жилье. Она пришла с пачкой бумажек и говорит: «Сколько я должна? Я уезжаю с сестрой в Салинас». Я вижу, ее ждет мужчина в большом авто, и говорю: «Флорида, что-то твоя сестричка на себя не похожа». Она говорит: «Это мой зять». А я говорю: «Счастливая ты девушка, Флорида. Только сегодня утром готовилась вступить в армию голодающих, а вечером за тобой прикатывает зять на „бьюике“.
– Он засунул сигару между сверкающими в улыбке белыми зубами и выдохнул клуб дыма.
– Вы сказали, на «бьюике»?
– Да, это был большой красивый «бьюик» с двумя дверцами в корпусе. И глупая девчонка с двумя извилинами в башке прыгнула в него и укатила. Что я мог поделать?
– Он радостно развел руками.
– Она не из семейства Мартинесов. Gracias a Dios, - негромко добавил он.
– Вы не обратили внимания на цвет машины?
– Точно не скажу. Было темно. Вроде синий или зеленый.
– А на мужчину?
Мексиканец посмотрел на меня испытующе.
– У Флориды неприятности? Вы из полиции?
Я показал ему удостоверение и подождал, пока он не прочтет его вслух.
– Я чувствовал, что дело добром не кончится, - спокойно сказал он.
– Мужчина был молодой, красивый?
– Средних лет. Он не вылез из автомобиля, даже когда Флорида тащила чемоданы. Никакого воспитания! Мне это сразу не понравилось.
– Можете его описать?
– Я не очень хорошо его рассмотрел.
– Я предполагаю, кто это может быть, - сказал я.
– Короткие рыжие волосы, полный, внешность прохиндейская, глаза карие, шляпа-панама, рыжевато-коричневый пиджак. Называет себя Джулиан Десмонд.
Он щелкнул пальцами.
– Точно, это он. Флорида называла его Джулиан. Он действительно ее зять?
– Нет. Ваши опасения были правильными. Мне кажется, вы отлично знаете этот город, мистер Мартинес.
Мое предположение его страшно оживило.
– Шестьдесят три года! Еще мой отец тут родился.
– Значит, вы сможете ответить на мой вопрос. Если бы вы были Джулианом и захотели провести с Флоридой ночь в отеле, какой бы вы выбрали?
– Я думаю, любой в нижней части города.
– Назовите, пожалуйста, наиболее вероятные.
– Я вытащил записную книжку.
Он посмотрел на нее уныло, обеспокоенный тем, что его слова могут быть занесены на бумагу.
– А неприятности серьезные?
– Не для Флориды. Она разыскивается как свидетельница.
– Свидетельница? И это все? Чего свидетельница?
– «Бьюик», в котором она уехала, попал сегодня утром в катастрофу. Я пытаюсь установить личность водителя.
Мексиканец облегченно вздохнул.
– Буду рад помочь.
Я расстался с ним, имея адреса нескольких отелей: «Ранчерии», «Беллы», «Оклахомы», «Калифорнии», «Великого Запада», «Тихого Океана» и «Ривьеры». Мне повезло с третьей попытки, в «Великом Западе».
Глава 24
Это был старый привокзальный отель на Мейн-стрит между железнодорожными путями и автострадой. Его кирпичный фасад мрачно смотрел на мир окнами-щелочками. Пол вестибюля был заставлен искореженными медными плевательницами, а стены увешаны пожелтевшими фотографиями времен тихоокеанской кампании. За карточным столиком у окна четыре мужчины играли в бридж-контракт. У них были флегматичные лица и уверенные руки ветеранов-железнодорожников, стареющих по расписанию.