Шрифт:
Слушая старуху, начала поглядывать на Флетча и Лаура. В глазах ее появилась неуверенность.
Не уходил и швейцар. И его, похоже, не оставил равнодушным рассказ старой карги.
– Что она говорит? – спросил Флетч.
Лаура подождала, пока старуха закончит предложение.
– Она говорит, что ты – Жаниу Баррету.
– Кто? Что?
– Жаниу Баррету.
– Это не я... И никогда им не был. Пошли.
Лаура чуть наклонилась к нему.
– Она утверждает обратное.
Старуха заговорила вновь, явно повторяясь, о какой-то лодке.
Лаура всматривалась в глаза Флетча, без тени улыбки на лице.
– Она говорит, что ты – ее муж.
– Ее муж? Однако.
– Она говорит, что ты – Жаниу Баррету, ее муж, – твердо повторила Лаура.
Она и старуха уже взялись за руки.
– Разумеется, – кивнул Флетч. – Естественно. Другого и быть не могло. Она не первая, кто это говорит, знаешь ли. И не вторая. Скажи мне, в Калифорнии у нее есть адвокат по разводам? – швейцар, который все слышал, все понял, теперь смотрел на Флетча. – Скажи ей, что сначала ей надо связаться с адвокатом, – и улыбнулся швейцару.
Тот улыбаться не пожелал.
– Ты – ее муж, Жаниу Баррету, – не унималась Лаура.
– Надеюсь, она вызовет меня в суд под этим именем. В чем дело? Что происходит? Лаура!
– Ты умер сорок семь лет назад, совсем молодым, примерно в том возрасте, что ты сейчас. Будучи молодым мужем этой женщины.
– Какое горе!
– У тебя, как бы это сказать, аура Жаниу Баррету. Его второе я. Его душа, – Лаура улыбнулась. – Она рада видеть тебя.
– Могу себе представить, – стоя посреди переднего дворика отеля, окруженный густыми кустами, слыша шум машин, проносящихся по авениде, крики играющих детей, барабанный бой оркестров, Флетч почувствовал, как по его коже пробежал холодок. – Лаура...
– С этой женщиной ты зачал двух сыновей и дочь, – Лаура по-прежнему держала старуху за руку. – Конечно, они уже выросли. У них свои дети. Она хочет, чтобы ты встретился с ними.
– Лаура, ей просто нужны деньги. Я не намерен содержать большую бразильскую семью.
Швейцар не отрывал взгляда от Флетча.
– Ты был рыбаком. Море кормило тебя и твою семью.
Старая карга приблизилась к Флетчу.
– Она хочет тебя обнять, – пояснила Лаура.
– Лаура! Мой бог... – Флетч инстинктивно подался назад и в сторону. В глазах старухи стояли слезы. Лаура отпустила ее руку. Он почувствовал спиной ветки одного из кустов. Дальше отступать было некуда. – Лаура, что это? Что она делает?
– Самое важное...
Старуха настигла Флетча, подняла руки, обвила его шею. Ее глаза светились любовью.
– Лаура!
Швейцар поднял руку.
– Подождите, сэр. Это еще не все.
Щека старой карги, мокрая от слез, прижалась к щеке Флетча.
Пахло от нее ужасно: растительным маслом, рыбой, многим, многим другим. Она прижалась к нему всем телом.
Флетч старался не дышать. Он хотел задохнуться. Ветки кустов кололи голую спину.
– Теперь о самом важном... – голова Лауры чуть поникла. – Сорок семь лет назад, когда ты был молодым, в другой жизни, тебя убили. – Лаура выдержала паузу. – Теперь ты должен сказать семье, кто тебя убил!
Швейцар согласно кивнул.
А Лаура, встретившись взглядом с Флетчем, добавила «И ты не будешь знать отдыха, пока не назовешь убийцу».
ГЛАВА 3
– Ну конечно! – Флетч – вышел из душа, с полотенцем, обернутым вокруг талии. – Я все-таки хочу, чтобы в твоих рассуждениях возобладал здравый смысл.
– А как может быть иначе? Голая, стройная, длинноногая, она лежала поперек кровати со сбитыми простынями и читала «Ньюсуик». Волнистые черные волосы падали ей на лицо. Лучи заходящего солнца, проникающие сквозь балконную дверь, золотили кожу.
– Лаура Соарес, – словно конферансье, воскликнул Флетч. – Из Сан Сальвадор да Байа ди Тодос уз Сантус. Училась игре на фортепьяно в университете Байа. Затем два года в Лондонской консерватории.
– Мне не понравилась Лондонская консерватория. Там не понимают бразильской музыки. В консерватории музыку консервируют, знаешь ли. Не дают ей развиваться.
– Иногда дает концерты. Дочь Отавью Кавальканти, ученого и поэта. А твоя мать разводит орхидеи и увлекается фотографией.
– Моя мать выращивает цветы и фотографирует их. Старается убить время.
Флетч пошире раздвинул портьеры. Окна их номера выходили на задний двор. В другом доме, в окне напротив, мужчина, в трусах и майке, красил комнату. Начал он еще утром, когда они только прибыли в «Желтый попугай». Комната, которую он красил, не показалась Флетчу чрезмерно большой. Скорее, мужчина не мог найти себе лучшего занятия и просто растягивал удовольствие...
Когда они вернулись в номер, Флетч прямиком направился в душ. Он весь пропах ароматами старой карги. От ее слез лицо стало липким, шеей он еще чувствовал прикосновения ее рук.