– Это родственники,– представил их лейтенант.– Валентина Сергеевна Велемирова, свекровь, и ее муж, Николай Петрович, то есть свекор.

– Ясно,– кивнул Кашелев.– А где?…

– Пройдемте, товарищ следователь,– предложил Сорокин.– И вы, товарищи, тоже,– обратился он к остальным присутствующим.

Когда выходили из кухни, откуда-то выскочила кошка. Обыкновенная, серо-дымчатая. Увидев столько незнакомых людей, кошка вздыбила шерсть и зашипела.

– Чья это? – спросил Сорокин.

– Маргариты,– вздохнула Велемирова.– Злюка…

– Вот сюда, товарищ следователь,– показал на одну из дверей лейтенант.

Кашелев внутренне напрягся, сдерживая волнение. Встреча со смертью всегда поражает. Да и встреч-то таких у него, совсем еще молодого следователя,– раз-два и обчелся.

Он переступил порог указанной комнаты. На кушетке, покрытой дешевенькой накидкой, лежала молодая женщина. Лежала на спине, с вытянутыми вдоль тела руками. В домашнем халатике, коричневых чулках. Глаза у нее были закрыты, волосы причесаны.

– Как же так, товарищ Сорокин?– невольно вырвалось у Кашелева.– Звонили, что повесилась…

– Вот и я об этом,– бросил укоризненный взгляд на Велемирову лейтенант.– А она говорит, муж снял… В общем, он старался, как лучше…

– Для кого? – строго спросил следователь.

– Спросите у него сами,– хмуро ответил лейтенант. Велемиров поежился, промычал что-то нечленораздельное.

– Что вы от него хотите,– вздохнула Велемирова.– Контуженный он… Потом я за врачом сбегала,– добавила она.– Но уже поздно было.

– Погодите,– вмешался Сорокин.– Расскажите товарищу следователю все по порядку… Кто из вас будет говорить?

– Пусть она,– сказал Николай Петрович, кивнув на жену, и вышел из комнаты.

– Хорошо,– согласился Кашелев.– Рассказывайте.

– Пошла я, значит, в магазин… Тут недалеко… продовольственный… Возвращаюсь, а муж мне – беда! Мара повесилась! У меня аж сумка из рук… Как, говорю, когда? А он заводит меня в комнату. Ну, сюда. Тут Мара с Георгием, сыном моим, проживают… Глянула я на вешалку и ахнула. Висит… Веревка за крючок, а она голову этак вниз свесила… Я подумала, что надо скорей врача. Может, успеем… Ну, и бегом в поликлинику… Возвратились с врачом, а Мара уже на кушетке. Муж снял. Говорит, даже искусственное дыхание пытался сделать. И врач тоже пробовала! Куда там! Поздно! Ну, я позвонила в милицию…– Валентина Сергеевна горестно закачала головой.– Бог ты мой! Это же надо! Зачем она? Если бы я знала… Когда раньше Мара говорила, что повесится, я даже представить себе не могла, что она взаправду на такое решится. Думала, это она так, сгоряча… Нервы…

Стукнула входная дверь. Сорокин выглянул в коридор.

– Прошу сюда,– сказал он кому-то.

В комнату вошел судмедэксперт.

– Мы еще поговорим с вами. Подробнее,– сказал Кашелев.

Он попросил Велемирову побыть пока в другой комнате. Та вышла.

– Ну что ж, приступим,– предложил Кашелев врачу.

Он разъяснил понятым, что от них требуется.

Начали с осмотра трупа.

– Смерть наступила скорее всего от асфикции,– сделал вывод судмедэксперт.– Типичные признаки… Как сами понимаете, Лев Александрович, окончательное заключение будет после вскрытия.

– Ясно,– кивнул Кашелев.

– Да,– добавил врач,– обратите внимание на царапины на теле умершей.

И он указал на несколько свежих царапин на щеках, шее и руках Маргариты Велемировой.

– Вы можете объяснить их происхождение?– спросил Кашелев.

Судмедэксперт пожал плечами.

– Прижизненные?

– Скорее всего, да,– кивнул врач.

Кашелев почему-то вспомнил кошку, зашипевшую на людей в кухне. Она принадлежала умершей.

Врач сел писать предварительное заключение, а следователь приступил к составлению протокола осмотра места происшествия.

Помимо вешалки и кушетки, на которой лежала покойница, в комнате еще были аккуратно застеленная железная кровать с панцирной сеткой, трехстворчатый шкаф с зеркалом, раздвижной стол, накрытый льняной скатертью, этажерка с книгами, четыре стула, тумбочка. На ней – настольное зеркало, пудра, флакон духов «Красная Москва», расческа.

Над кроватью висел коврик, над кушеткой – увеличенная семейная фотография в рамке под стеклом. Мужчина и женщина, оба лет тридцати – тридцати пяти, за ними стояли мальчик-подросток и девочка со светлыми косичками.

«Наверное, Маргарита»,– подумал Кашелев про девочку.

И от этой фотографии у него сжалось сердце. Улыбающееся детское лицо, раскрытые всему миру счастливые глаза…

И вот теперь Маргарита лежит на кушетке под фотографией, уйдя из жизни сама, по своей воле.

Веревка, на которой она повесилась, валялась у вешалки. Крепкая, новая пеньковая веревка.

Вокруг настольного зеркала веером торчали фотографии артистов: Евгений Самойлов, Владимир Дружников, Павел Кадочников, Любовь Орлова, Вера Марецкая, Людмила Целиковская.