При этих словах отец шумно вздохнул.

– Что было в газете?– спросил я.

– Водка. «Московская»… Таксист спрашивает: куда меня везти обратно? Я сказал: на набережную, к «Бесстрашному»…

Это был памятник морякам, сражавшимся во время войны с фашистами. На пьедестале установили легендарный катер «Бесстрашный»…

– Я расплатился по счетчику,– продолжал Максим,– нашел в сквере пустую скамейку… И прямо из горлышка…– Заметиз муку на лице отца, Максим сказал: – Папа, я же объяснил: первый раз в жизни! И последний, честное слово!…

– Много выпили? – спросил я.

– Грамм сто, не больше.– Паренек поморщился.– Жутко противно! И неудобно… Течет по подбородку… И вдруг такая боль в животе!… Словно ножом!… А голова прямо раскалывается… Я успел сделать еще глоток и – провал… Ничего не помню… Соображать стал, и то смутно, когда меня отец растолкал… Как ехали в больницу – в тумане. Ну а уж здесь меня взяли в оборот… Спасибо Людмиле Антоновне…

– Вот видишь, Максик, до чего доводит выпивка,– менторским тоном, однако доброжелательно проговорила Бек.

Подросток сложил руки на груди и ангельским голоском пообещал:

– Людмила Антоновна, клянусь, как выйду из больницы, тут же побегу в «Антибахус»! Стану самым активным членом клуба!

– И будешь молодец,– погладила его по голове заведующая отделением.

– А где бутылка?– задал я очередной вопрос.

– Понятия не имею!

– А вы ее видели?– обратился я к отцу.

– Ничего не видел,– пожал плечами Подгорный-старший.– Вы бы знали, в каком состоянии находился мой сын! Лежит под скамейкой… Без пиджака, карманы вывернуты…

– Обокрали?– спросил я у парнишки.

– Обчистили,– вздохнул Максим.– Деньги, авторучку…

– Японскую,– подчеркнул Подгорный-старший.

– Даже календарик увели, ханыги проклятые!– со злостью произнес Максим.– Дружок привез из Сингапура… Смотришь – одна картинка, повернешь – другая…

– И правильно, что украли,– сказал кандидат наук.– Срамота, а не картинка!…

– Какая срамота! Главное-то прикрыто…

– Максик, Максик,– погрозила ему пальцем врач.– Не забывайся…

– Вернемся к такси,– взял я нить разговора в свои руки.– Номер не запомнил?

– Не-а,– отрицательно покачал головой паренек.– Впрочем… Кажется, пятерка была… да-да.

– Это хорошо,– одобрил я.– А имя, фамилия водителя? Ведь на панели обычно имеется, так сказать, его визитка.

– Я сидел сзади…

– Ладно. Внешность описать можешь?

– Рубашка с погончиками. По-моему, голубая… На сиденье лежала куртка. Из ортальона… На пяти молниях,– перечислял подросток.– Коричневая… Джинсы «Вранглер»… Часы фирменные, но не разобрал чьи. Электроника…

Мы, взрослые, переглянулись с улыбкой.

– Это одежда,– сказал я.– А внешность?

– Лет тридцать пять. Среднего роста. Кругломорденький, гладкий из себя…

– Усы, борода есть?

– Бритый.

– Волосы на голове?

– Чуть вьющиеся.

– Цвет?

– Темные…

– Особые приметы? Ну шрамы, родинки, наколки, фиксы?…

– Вроде ничего такого…

– О чем вы говорили по дороге?

– Я молчал. Трепался он. Анекдоты травил…

Я насторожился. Михальчику продал спиртное тоже любитель анекдотов.

– Что-нибудь запомнил?

– Уклон у него какой-то странный,– ответил подросток.– Сплошь и рядом композиторы, музыканты да певцы…

«Неужели – тот?» – мелькнуло у меня в голове.

– Понравилась мне только одна байка,– продолжал Максим.– Про знаменитого итальянского тенора. Не то Базини, не то Мазини… Он был сапожником. Как-то к нему подошел профессор музыки и попросил поставить набойки… Сапожник стучит себе молотком и поет… Потом замолчал… Профессор обалдел от его голоса, говорит: пой еще. А сапожник отвечает: «Сеньор, мне некогда заниматься пустяками. Петь, когда жизнь дана нам для того, чтобы ставить подметки?!» Впоследствии этот сапожник стал гениальным певцом.

– Скажи, если ты встретишься с водителем, узнаешь его?

– Факт!

– Еще один вопрос. Когда он остановился на Партизанской улице и пошел за бутылкой, рядом не было ничего приметного?

Подросток снова задумался.

– Я уже сказал: недалеко трамвайная остановка… Еще – киоск…

– Какой?

– «Союзпечать»…

– Спасибо, Максим,– сказал я, радуясь про себя: почти наверняка это было то же такси…

– Да,– вспомнил еще паренек,– на таксишнике были перчатки. Я подумал: во фраер!…