– Я еще не беседовал с ним,– ответил следователь и посмотрел на часы.– Загребельный обещал прийти в прокуратуру. Понимаете, он должен встретить мать Каштанова. Ей сообщили утром по телефону о смерти сына, и она тут же вылетела в Южноморск… Думаю, ассистент оператора скоро появится… Знаете, Захар Петрович, мне кажется, что Маринич и Каштанов выпивали вместе. Режиссер намекал, да и Загребельный обмолвился, что оператор не дурак выпить. Отец невесты, как мы знаем,– тоже. И потом, Маринич всю свадьбу крутился вокруг Каштанова, и оба несколько раз отлучались из зала.

– Вполне вероятно,– согласился я.– Главное, необходимо выяснить: где они брали водку?

В кабинет заглянула Карапетян:

– Можно?

– Нужно, Кармия Тиграновна! Ну что там у вас? – нетерпеливо спросил я.

– Что анализы?– задал вопрос Володарский.

– Сейчас, сейчас,– с улыбкой посмотрела на нас Кармия Тиграновна.– Во-первых, Захар Петрович, в пансионате «Скала» в номере Белугиной сохранилось все как было. Фрукты на столе, стаканы, разбитая бутылка из-под «пшеничной»… Между прочим, приехал муж Белугиной. Кто-то из персонала проболтался, что она пила с другим мужчиной. Муж, естественно, рвет и мечет! Прямо Отелло! Пригрозил директору пансионата, что дело так не оставит. Развели, говорит, разврат и пьянство!… В пансионате паника! Кошмар!– темпераментно жестикулировала Кармия Тиграновна.

– Этикетка на бутылке чья?– спросил я.

– Нашего завода… Судя по дате, выпущена еще в прошлом году.

Мы переглянулись с Володарским.

– Странно,– сказал следователь.– Выходит, с прошлого года она где-то лежала! На складе, в магазине или у кого-то дома… И сделала свое черное дело только вчера!

– Все может быть,– пожала плечами Карапетян.– Меня больше волнует, что в трех известных нам случаях в бутылках южноморского ликеро-водочного завода был метиловый спирт.

– Вы имеете в виду те, из которых пили Михальчик, Алясов и Маринич?– уточнил следователь.

– Да,– подтвердила Кармия Тиграновна.– Правда, даты производства водки на всех трех бутылках разные, но факт остается фактом! Может быть, сейчас кто-то где-то покупает бутылки с отравой! Понимаете, произведенные на нашем заводе! По-моему, надо срочно что-то предпринимать!

Я тоже разделял мнение Карапетян. Володарский высказался, что следует принять экстренные и решительные меры немедленно.

Я набрал номер первого секретаря горкома партии.

– Слушаю вас, Захар Петрович,– сказал Крутицкий, и по его тону я понял, что он уже давно ждет моего звонка.

– Георгий Михайлович, дело приобретает еще большую остроту.

Я рассказал про ставшие нам известными факты и поделился соображением, что, возможно, метиловый спирт попадает каким-то образом в продукцию на южноморском ликеро-водочном заводе.

– Ваши предложения?– спросил первый секретарь.

– Чтобы не пострадал еще хоть один человек, надо прекратить производство,– ответил я.– А также вывоз готовой продукции с территории завода. Это раз. Во-вторых, приостановить продажу во всех магазинах, ресторанах, кафе и закусочных водки и вина нашего производства. В-третьих, создать комиссию, которая разобралась бы, каким образом в продукцию ликеро-водочного завода попадает метиловый спирт.

Крутицкий ответил не сразу. И понятно: решение было очень ответственным. Но Георгий Михайлович, видимо, осознал: если источником отравы является местный завод, последствия могут быть самые страшные.

– Согласен с вами,– наконец твердо произнес Крутицкий.– Я дам указание… Но чтобы не возникло в городе кривотолков и слухов, попрошу вас, Захар Петрович, подготовить небольшое выступление по телевидению. Разъясните, чем вызвана эта мера. Кстати, воспользуйтесь поводом и затроньте еще раз вопрос о необходимости продолжать решительную борьбу с пьянством и алкоголизмом, а также со спекуляцией спиртными напитками.

– Хорошо,– ответил я.

– Сейчас я позвоню Козлову, и он сообщит вам, когда нужно будет сегодня вечером выступить.

Козлов был директором нашей телестудии.

После разговора с Крутицким я попросил Кармию Тиграновну продолжать.

У нее, оказывается, было еще одно важное сообщение: в трех недопитых бутылочках «Гвинисы», изъятых для исследования со свадебного стола, эксперты обнаружили метиловый спирт, чуть разбавленный безалкогольным вином. Две бутылочки стояли на самом столе, в том месте, где сидели Штефан и Сорокин, а третья, как выяснила Карапетян,– где находились те двое гостей, которых тоже увезли с отравлением.

– Теперь понятно, как в бокалы этих четверых попал яд,– резюмировал Володарский.

– Но непонятно, как метиловый спирт попал в «Гвинису»,– заметила оперуполномоченный уголовного розыска.– Я говорила с Берикашвили. Он страшно перепугался! Уверяет, что на их винном заводе отродясь не было метилового спирта! И попасть в «Гвинису» он никак не мог! Ни в коем случае!

– Где сейчас Берикашвили?– спросил следователь.

Карапетян посмотрела на часы и ответила:

– Уже в воздухе. Летит домой, чтобы срочно разобраться на месте. Говорит, если виновата «Гвиниса», никогда не простит себе того, что произошло на свадьбе сына его лучшего друга Мунтяну.