– Сквер возле «Бесстрашного»?-спросил я.

– Да…

– Значит, не сочинил. Эту самую бутылку распивал там Максим Подгорный,– сказал я.

И поведал вчерашнюю историю про скандал в семье кандидата наук и чем она кончилась.

– Это же надо! – покачал толовой следователь.– Я-то думал, что Любешкин мне голову морочил… Он еще иронизировал: обрадовался, мол, что выпил на дармовщину, вот и вышло боком…

– Когда он нашел бутылку?

– В начале седьмого утра.

– Вы проверяли это?

– Да, звонил в горводопровод. Там подтвердили, что аварийная бригада покинула дом на Комсомольском проспекте в шесть.

– Хорошо,– кивнул я,– но…

– Понимаю,– прервал меня Володарский,– вы хотели уточнить, не мог ли Любешкин обворовать Максима Подгорного?

– Верно, Геннадий Яковлевич. Но теперь ясно, что парнишку обчистили раньше. Ведь отец нашел его около четырех часов ночи и тут же увез в больницу. А бутылку Подгорный-старшнй не заметил, потому что было еще темно… К Любешкину домой ездили?

– Вместе с Кармией Тиграповной… Жена Любешкина подтвердила показания мужа, стала рассказывать…

– Бутылку нашли? – нетерпеливо перебил я следователя.

– Конечно. Но, понимаете, «московская» не нашего производства…

– Как?

– Судя по этикетке – таллинская…

– Господи! – вырвалось у меня.– Как она попала в Южноморск?

Геннадий Яковлевич развел руками.

– Эту загадку еще предстоит решить,– сказал он.– Потом я допросил привезенных со свадьбы. Мунтяну, ну, жених, вставать пока еще не может, но показания дал.

– Он знает, что тесть умер?

– Нет, от него скрывают.

– Так что же рассказал Штефан?

– Говорит, что не имеет представления, как в его бокале оказался спирт… По его словам, Андрей Петрович весь вечер подбивал его выпить… Как только приехали в банкетный зал, Маринич, уловив момент, когда Ольги не было рядом, намекнул Мунтяну: мол, нехорошо, не обмыть такое событие – грех. Даже сказал будто бы полушутя-полусерьезно: не выпьем – разведетесь… Штефан оказался как бы меж двух, огней: с одной стороны, тестя не хочется обидеть, а с другой – дал слово Ольге. Она на полном серьезе предупредила Штефана: если выпьет хоть грамм, то прямо со свадьбы уйдет и между ними все будет кончено… Жена, разумеется, для него дороже… Он так и заявил Андрею Петровичу. Тот отстал. Правда, бросил: ты, мол, как знаешь, а я сам себе голова… Прошел час, другой… Штефан стал замечать, что глазки у тестя несколько помутнели, движения стали какие-то неуверенные… Штефан пил только лимонад да безалкогольное шампанское и вино, что привез Берикашвили, «Гвиниса» называется. Однако один раз когда он выпил бокал «Гвинисы», ему показалось, что в вино подлили водку… Но признаться невесте он побоялся. Ольга еще подумает, что Штефан ес обманывает. Нарушил слово и хочет свалить на кого-то… Короче, Штефан промолчал… Ваня Сорокин, шафер, что сидел рядом с ним, признался на ухо Штефану, что ему, кажется, тоже подлили в «Гвинису» спиртное…

– Постойте, постойте,– прервал я следователя.– Помните, в видеозаписи есть момент, когда Сорокин предлагал Ольге грузинского безалкогольного вина? Ольга отказалась, и Сорокин наполнил бокалы Штефану и себе… Может, именно тогда они выпили вина с метиловым спиртом?

– Вполне возможно,– сказал Володарский.– Надо еще раз посмотреть видеозапись, хорошо бы вместе с Мунтяну и Сорокиным… В общем, Штефан почувствовал себя плохо часа через полтора. Так же, как и шафер.

– Вы допрашивали Сорокина?

– Да, он подтвердил то, что рассказал Мунтяну.

– Откуда, по их мнению, в «Гвинису» попала отрава?

– На этот счет оба ничего не могли сказать. Если вы помните, со свадьбы увезли семь человек,– продолжал Геннадий Яковлевич.– Помимо жениха, шафера, Маринича и оператора Каштанова, еще двух гостей и повариху Волгину… О Мариниче и операторе я скажу позже. Те двое пострадавших гостей уверяли меня, что пили только прохладительные напитки и безалкогольное вино. Когда пили «Гвинису», тоже почувствовали привкус водки.

– Опять «Гвиниса»,– вздохнул я.

– Вот именно!– Следователь достал из папки протокол допроса.– Теперь о Волгиной… Очень жизнерадостная особа, во время нашей беседы все время хихикала… Отделалась легче всех! По ее словам, шкалик ей предложил сам Маринич. За хорошую работу.

– Когда?

– Волгина говорит, гости сели по первому разу, закусили, отведали ее котлет по-киевски, и сразу после этого на кухню завалился Андрей Петрович… Пиджак расстегнут, левая сторона оттопыривается… Спрашивает: где кудесница, которая готовила котлеты? Волгина отвечает: я. Он обнял ее за плечи и говорит: золотые у вас руки! А на ухо шепчет: примем по сто грамм?… Повариха согласилась… Повела в закуток, достала рюмки, два бутерброда с красной икрой. Маринич вынул из кармана початую бутылку… Выпили за здоровье молодых. Причем Волгиной он налил почти полный фужер, себе – поменьше. Объяснил, что надо еще с одним хорошим человеком выпить… Повариха считает, что Андрей Петрович был уже навеселе… Волгиной стало плохо часа через полтора, но она скрывала до последнего…

– Она не помнит, какую именно бутылку достал из кармана Маринич?

– Очень хорошо помнит! Наша «столичная» со знаком качества.

– А Маринич не говорил ей случайно, где купил водку?

– Нет, он не сказал, а она не поинтересовалась.

– Понятно,– кивнул я.– Жаль, что не прояснен такой важный момент…

– Еще бы!– сказал Володарский.– Неизвестно еще и то, что и где пил покойный оператор Станислав Каштанов…

– Какие показания дал его ассистент?– спросил я.– Юрий Загребельный?