Народ русский до сего времени сохранил эту веру и кладет в гроб умершему плотнику: топор, долото, скобель, пилу [220, 534], а косу, вилы, лопату — земледельцу [133]. Раскопки же показывают, что воина предок всегда хоронил вооруженным колчаном, стрелами, копьем и прочими принадлежностями воинского обихода [4].

Видел предок на земле также и рабов, которые несли тяжести земной жизни и служили своему господину. Он считал раба низшей категорией, ибо рабы его были по большей части инородцы, которых он никогда не мог сравнять с собой и с людьми своей расы, и предок — язычник его не равняет. Он не предает его даже сожжению по смерти, а «только когда этот раб умирает, его оставляют, — говорит Ибн-Фоцлан, — как он есть (не сжигают), пока не станет добычею псов и хищных птиц» [45, 96; 91, 65]. Души этих рабов, по представлению предка, не могли в загробной жизни жить так же, как живут там не только души знатного класса, но и простых поселян, не имущих рабов, а

10' Прусаки и жмудины тоже кладут с покойником кувшин пива или меду, а также хлеба для того, чтобы душа не почувствовала жажды или голода.

также как и рабы трудившихся на земле и несших все превратности судьбы. Рабы здесь, должны остаться рабами и за гробом. Их душа не будет свободна от тяжестей и не увидит там свободы от рабства. Она, подобно живому рабу на земле, будет за гробом служить своему господину. Это представление рабовладельца предка-язычника, считавшего загробную жизнь полным реальным отображением земной жизни, — естественно. Подтверждение мысли, что предок-язычник переносил идею родства в потусторонний мир, мы можем усматривать из княжеской формулы Игорева договора; «Да будут раби в сий век и в будущий», говорит она [105, 52]10в. Еще лучше мы можем увидеть, что идею рабства предок переносил в загробный мир, когда будем разбирать, как, по его представлению, будут жить в том мире души умерших знатного класса.

Предок-язычник видел на земле благоденствие знатного класса. Он не мог мириться с мыслью, что со смертью все это благоденствие кончится, и переносил земную жизнь знатного класса в загробный мир. Душа умершего этого класса, по его представлению, и за гробом живя благоденствовала. Она не посла никаких тягостей, пользуясь услугою душ рабов, как пользовалась телом и трудом этих рабов на земле''.

1О1 'В полном собрании русских летописей это много читается так: «Да будут рабив весь в ж, в будущий» [143, 20].

""Литовцы, подобно русским, тожр веровали, что различие состояний, существующее на земле, сохранится и в вечности. А потому они и были убеждены, что князья и бочре будут князьями и боярами и по смерти, воины — воинами, ремесленники — ремесленниками, земледельцы — земледельцами п что за гробом каждый будет нуждаться в том, что составляю при жизни необходимость для его существования. Поэтому с умершими княльями и оттными людьми у них сжигались иа кострах: рабы, рлбьпи, лошади, собаки, соколы, драгоценности, одежды, броня, меч, копье, лук со стрелами, пращи и др. врщи, которые покойник любил. С телами ремес-лекшпов погребали разные ремесленные инструменты: лемехи or сох, топор, посуду и др. орудия, которыми они зарабатывали себе при жизни хлеб [155, 11; 242; 243; 244; 246; 246; 254; 255].

Прямым доказательством высказанной мысли может служить несомненный факт убийства и сожжения рабов с их господами. Ибн-Фоцлан, описывая погребение начальника, дает нам на это указание. «Когда умирает из них (русских) какой глава (начальник), — пишет он, — то семья его говорит девушкам и мальчикам: «Кто из вес умрег с ним?» И кто-нибудь из них говорит: «Я!» Когда он так сказал, то это уже обязательно для него, ему никак не позволительно обратиться вспять, и если бы он даже желал, это не допускается». При виденном Ибн-Фоц-лпном погребении желание быть сожженной выразила девушка. «Когда настал день, в который надлежало быть сожжену умершему, — продолжает Ибн-Фои, лан, — девушку, обрекшую себя на смерть, подняли на корабль. Здесь старуха, называемая ангелом смерти, втащила ее в шатер к умершему, надела ей на шею веревку, заставив за конец этой веревки тянуть двух мужчин, а сама большой широкий нож вонзила между ребер девушки. Когда с девушкой все было покончено, корабль с покойником и все бывшее с ним здесь было сожжено» [45, 68].

Ил этого описания можно усматривать, что с «главой» (начальником) сожжена была его рабы — ня, так как Ибн-Фодлан описывает погребение русского купца, торговавшего невольницами в Булгаре. Нельзя здесь сказать, что сожженная девушка была его жена, ибо писатель об этом упомянул бы, тогда как он прямо говорит, что «семейство покойника говорит девушкам». Здесь различается «семейство» и «девушки». Очевидно, что у купца была уже жена, может быть и умершая, а сожженная с ним девушка совсем не принадлежала к его семье» — значит, не была и дочерью, притом он ей был «хозяин», [45, 96] очевидно, что девушка была рабыня, которыми русские купцы имели обыкновение в то время торговать108. Считая загробную жизнь полным реальным отображением жизни земной, предок считал ее вместе с тем и продолжением земной жизни. Народ русский даже до сего времени верит, что всякий младенец умерший будет в загробном мире расти и мужать, и когда ребенок умирает, то меряют рост отца ниткой, обрывают ее и кладут в гроб ребенка для того, «чтобы он родите-лев не перерос, а рос бы да мерялся, да вовремя остановился» [59, 566; 96, 54]. Кладут в гроб и недоконченную умершими работу, напр., заплетенный лапоть, завязанные чулки, в уверенности, что, придя на тот свет, умерший ее докончит [220, 534]. Кроме того, высказанное положение подтверждается и тем, что предок не мирился с понятием, что земная семейная жизнь со смертью должна нарушиться, а верил, что умерший будет нуждаться в загробном мире в своем семейном очаге, и предок-язычник не отпускал на тот свет умершего одного — за ним шла в могилу и его любимая жена. Указание на существование у древнерусского человека представления о продолжении супружеской жизни в загробном мире мы можем усматривать из былины «О Потыке Михаиле Ивановиче».

Когда; — говорит былина, —

108 Убийство рабов с господами было обыкновенным явлением у языческих народов. Индейцы обыкновенно убивали невольниц [186, 64]. Илиада говорит, что Ахиллес сжег с Патроклом 12 пленных юношей [52]. Литовцы тоже сжигали рабов и рабынь [153] и т. д. В данном случае интересно привести наставление рабам перед сожжением у племени Каяны о. Борнео. Родственники умершего окружают готовящихся к смерти рабов и говорят: «Служите господину усердно, ухаживайте за ним, растирайте его тело; когда он будет болен, не отходите от него и исполняйте все его приказания», после этих слов раба убивают [186, 36]. Наставление служить хорошенько господину дают и буряты слуге, которого решили сжечь с господином [206, 164].

Потык состарился и переставился,

Тогда попы церковные Его Потыка похоронили,

А его молодую жену Авдотью Лиховидьевну С ним же живую зарыли во сыру землю [86, 225].

В этой былине хотя и встречается указание, что она явилась во времена христианские109, но и сохранилась в ней древняя архаическая черта, относящаяся к дохристианскому периоду, именно, — зарытие с мертвецом его жены. Былина сохранила и характерное слово: «переставился», т. е.-

только перешел в другой мир, чтобы продолжать там свое существование точно такое же, как и на земле.