— Ты что, его знаешь?! — Бродяжка удивленно переводила взгляд с Карпыча на Макса.

— Конечно. Он же раньше меня по всей Москве катал. Да, Карпыч?

Карпыч молчал. Обрывки воспоминаний пытались достигнуть поверхности, но прорваться сквозь толстую корку лишений никак не могли.

— Угу! — Карпыч решил не противиться: раз парень говорит, наверное, и впрямь знает.

— Да-а! Вижу не угу, а ни хрена ты не помнишь! Я тебе тут для оживления памяти кое-что принес. Так что — накрывай стол.

Макс вытащил из пакета бутылку и засветил ее прозрачное брюхо. Реакция соответствовала ожиданиям. Глаза у Карпыча заблестели, а появившееся беспокойство переросло в звуковые колебания.

— Хм. Дык, это … конечно. Мы завсегда рады. Заходи. Только у нас не прибрано, тут.

— Да ничего. Перетерплю как-нибудь.

— Мань, приберись там по-быстрому. Видишь, человек пришел, надо уважить.

— Так он бы сразу сказал, что в гости. А то пришел и давай с зажигалкой рыскать. Откуда ж я знала? — Женщине стало неловко, что она едва не прибила гостя. — Чего, сразу что-ли сказать не мог?! А то — зажигалка, зажигалка!

В хибаре Карпыча был даже свет. Конечно, не электрический — откуда ж ему взяться в горах вонючего мусора, но все-таки — свет. Старая керосиновая лампа под потолком — тускло и убого, но куда лучше непролазных потемок. Макс уселся на пластиковый ящик и принялся доставать продукты: колбасу, водку, батон. Настороженная реакция хозяев говорила сама за себя: продукты для них были роскошью.

— Можно?! — Карпыч робко кивнул на, порезанную Максом, колбасу.

— Конечно. Для этого и принес.

Ухватив колбасную шкурку, бродяга поднес ее к носу. Запах пьянил, щекотал ноздри и напоминал о другой, человеческой и, как ни горько это было осознавать, навсегда ушедшей жизни. Жизни, где он был человеком, а не жалким червем, ползавшим в горах мусора. Воспоминания, навеянные колбасным ароматом, кололи мозг и давили на психику. Теперь, чтобы остудить эту боль — Карпычу нужно было выпить, плеснуть в себя привычную дозу и скрыться в хмельном угаре от ужаса повседневной реальности.

— Мань, стаканы давай. Только поживее.

Как гостю, Максу дали граненый, с немного отбившимся горлышком, стакан. Карпыч и его подруга довольствовались пластиковыми, одноразовыми. Хотя, судя по виду, количество их использований многократно превысило лимит. Говорить тосты бомжи считали лишним. Как только Макс разлил водку, грязные руки Мани потянули стакан ко рту, но Карпыч, хоть и жаждал водки не меньше ее, решил не падать в глазах визитера.

— Дура, подожди! Человек, может, сказать что-то хочет, а ты сразу тянешь.

Говорить Макс не хотел, но после такого предисловия не сказать уже было нельзя. Налив себе полстакана, он поднял его над столом и коротко отрезал: «За встречу». Бомжи согласно кивнули.

Вылив водку в рот, Маня зажмурилась, втянула в себя воздух и с придыханьем прошептала: «Хорошо пошла». Карпыч напротив, недоуменно опустив стаканчик, посмотрел на его дно: «Что-то слабовата. Разучились делать что-ли?!» Но слабоватая водка дала о себе знать уже через полчаса. Осилив три розлива, Маня встала в уборную, но поскользнувшись у входа, упала навзничь и, раскидав короткие ноги в калошах, вставать более не хотела. Карпыч нагнулся над ней и потормошил за плечи.

— Мань, ты чего?!

Что-то буркнув, бродяжка оттолкнула сожителя рукой и закрыла глаза. Пришлось отпустить ее, отчего она опять повалилась на пол.

— А! Ну, ее! К завтрему очухается. Давай еще.

Пить Макс больше не хотел. Но шибанув по мозгам, водка, как стружку, сняла скованность и позволила общаться на равных — на языке дна. И для продолжения диалога нужно было пить еще.

— Карпыч! Ты чего, ети твою мать, реально меня не помнишь?!

— Вот те — крест!

— Да ну, бля. Не помнишь, как по клиентам возил?!

— Ну, что-то помню. Но тебя, чего-то не припоминаю.

Макс недобро улыбнулся: «Вот чертила. Ничего. Освежим тебе память».

— Слушай, а Туфтяя ты помнишь?!

— Туфтяя?! Это, который нам картошку возил?

— Ну, и пацанов заодно.

— Так он уж покойник давно.

— Как?

— А вот так. Подрезали Туфтяя.

— И давно?

— А я помню?! Года три-четыре назад. А, может, десять. Хрен его разберет. — Карпыч вставил в рот сигарету и закурил. — Я, почему это запомнил? Хозяин тогда злой был, орал на меня, почему он жратву пацанам не везет. Я на базу. Там и узнал, что Туфтяя ножичком почикали. Его менты так и нашли: в каблучке за баранкой сидел, а в боку — пика. Бедолага остыл уже.