На верхнем снимке Макс увидел Ленчика. Сжатые детские пальцы, выпирающие ребра, ягодицы. Сверху мужской торс. Лицо Ленчика искажала гримаса. Боли или отчаянья, понять было сложно.

— Узнаешь?!

— Откуда это у тебя?

Карпыч торжествующе улыбался.

— Узнаешь или нет?

— Ленчик. Из второй спальни — Макс взял в руки несколько снимков. — Так откуда?

— Оттуда! Ты смотри, смотри, может, и себя найдешь. А то все — хиханьки-хаханьки.

Макс медленно перебирал снимки. На всех фотографиях было двое — мужчина и мальчик. Хотя нет — иногда попадалось два мальчика. Кого-то из них он помнил, кого-то никогда не видел, но сомнений в их принадлежности к касте подвальных рабов не было никаких. Все снимки были сделаны в подвале.

— Я спрашиваю, где ты это взял?

— Где взял — где взял?! — Карпыч наливал в стакан водку. — У себя! На пепелище нашел, под головешками. Все сгорело, а они уцелели. В коробке лежали, родненькие.

— Я спрашиваю, откуда они вообще могли появиться?

— А ты сам подумай.

— Не знаю.

— Не знаешь — а я тебе скажу. В комнате, где вы с клиентами оставались, Хозяин камеру спрятал. Вернее, он приказал, а я спрятал. У него и видео там имелось. Только пленки, наверное, погорели, а вот фотки уцелели. Все снималось. Все! — Карпыч торжествующе выставил указательный палец. — Поэтому, у него и связи везде были — если что, клиента этими карточками на кукан! А люди там, сам понимаешь, птицы высокого полета были. Да видать, последний раз не на того напал.

Макс швырнул снимки обратно. На фотографиях его не было, но вглядываться в страдания себе подобных было выше сил. Пуская табачный дым, Карпыч щурился и улыбался. Это был его час. Макс опустил взгляд. Пьяная самодовольная рожа вызывала раздражение. Даже больше — дикую ненависть. Подогретая водкой, сейчас она легко могла выплеснуться через край, но… Макс глубоко вздохнул: «Спокойно. Карпыч еще не сказал главного».

— Что, не нравятся карточки-то?! — Старик рассмеялся. Пунцово-красный, он приподнялся над столом и крикнул Максу в лицо. — Вот и мне не нравится, что я тут, как скотина, загибаюсь, а они — суки жируют!

От бомжа сейчас в нем была только внешность. Внутренне преобразившись, Карпыч чувствовал в себе силу и уверенность. Он самодовольно смотрел на гостя, курил и ждал его реакции.

— Что же ты думаешь — им понравится?! — Карпыч поднял к верху глаза. — Нет, сукины дети, и вам не понравится! Это ж бомба! Компромат! Карпыч для них кто?! Дерьмо?! Хорошо, пусть Карпыч — дерьмо! Только об одном забыли, господа хорошие. Если вы человека в дерьмо окунули, так он и вас им вымажет. Будьте уверены! Всех — с головы до ног! Журналюгам только свистни, с руками эти фотки оторвут.

«Или с головой, — мысленно добавил Макс. — Но я, пожалуй, буду первым!»

— Карпыч, а тебе не жалко?!

— Что?! — Старик недоуменно уставился на гостя. — Что не жалко?! Их что-ли?! Козлов этих гребанных?!

Еще надеясь на его просветление, Макс отрицательно покачал головой.

— А кого?! — Бродяга затушил сигарету. — Или ты про дом?! Жалко, Юра.

— Я не Юра.

Карпыч досадливо махнул рукой — мол, какая разница.

— Еще как жалко! Я, бля, этот домишко собственными руками — бревнышко к бревнышку. И что?! С чем остался? Вот с этим?!

Он обвел взглядом хибару.

— Да, я тебе не про дом.

Карпыч непонимающе захлопал опаленными ресницами.

— Не про дом? А про что тогда?

— Хлебни водки-то — а, то соображать плохо стал.

Макс подвинул ему стакан. Карпыч опрокинул, сморщился, но по-прежнему не понимал.

— Эх, Карпыч, Карпыч. Я спрашиваю, нас тебе не жалко было?!

— Ик, — смысл вопроса оставался не ясен. Продравшись в лабиринтах пищевода, спиртное напомнило о себе громкой отрыжкой. — Не понял, кого вас?! Пацанов что-ли?!

— Да!

— А вас-то чего? Вам что, плохо было?

— Плохо?! — Макс подался вперед. — Ты — серьезно?

Карпыч непонимающе жевал колбасу.

— Ты сам-то врубаешься, что говоришь. Мы ж детьми совсем были. По десять-двенадцать лет! А вы нас, как….

Макс привстал и уже с неприкрытой злобой смотрел на старика. Стена видимого спокойствия треснула, и ручьи ненависти стали наполнять пространство.