— Удовлетворен тем, что моя любовница, кажется, немного повеселела, — тихо проговорил он.

— Ох, Ралф, неужели вы только сейчас поняли, что именно это и входило в мои намерения.

Она доела суп, он — рыбную закуску, и официант тотчас подал им вторые блюда.

— Зная ваш упрямый и гордый нрав, — с усмешкой заговорил Ралф, — я не могу допустить, чтобы вы заблудились одна в городе. Мне кажется, что с таким норовом вы даже до расспросов местных жителей о маршруте не снизойдете.

Она взглянула на него, и в глазах ее воспламенились изумрудные огоньки.

— Я совсем не упряма, сэр.

— А я, мэм, утверждаю, что вы упрямы.

— Нет, сэр, — вновь возразила она. — Я не упряма.

Брови его приподнялись, и он заговорил, еще больше растягивая слова.

— Неужели вам действительно доставляет удовольствие игра в этот словесный волейбол?

— А вы, мистер, не относитесь ко мне свысока и не опекайте меня, черт побери! Тогда у меня не будет нужды играть в словесные игры.

— Выходит, это я во всем виноват?

— Ваша ошибка, Ралф, заключается в том, что вы обращаетесь со мной, как с ребенком.

— Вероника, — лениво проговорил он. — Я ежедневно радуюсь тому, что вы что угодно, но только не ребенок.

Реакция последовала немедленно, и Ралф диву дался, как жарко вспыхнули ее щеки.

— Без комментариев? — спросил он.

— Нет, Ралф, просто я никак не могу решить, что это — комплимент или порицание.

— Думаю, вам не стоит ломать себе голову над такими пустяками, — с усмешкой сказал он. — Просто сфокусируйте свое внимание на завершении трапезы.

— Кажется, я потеряла аппетит.

С этими словами Вероника отодвинула тарелку с салатом, подняла бокал, посмотрела его на свет и отпила немного вина.

Ралф нанизал на вилку молодой крепенький грибок, туда же насадил кусочек нежнейшего и сочного бифштекса, приготовленного из вырезки специально выращенной под это дорогое блюдо коровы, сверху положил маленькую веточку укропа и предложил ей.

— Попробуйте хотя бы.

Вероника посмотрела на аппетитную еду, поднесенную ей на вилке, потом взглянула на Ралфа и покачала головой.

— Спасибо, не хочется.

Было почти одиннадцать, когда они вернулись в свой номер, и Вероника, скинув жилетку, некоторое время смотрела, как раздевается Ралф. А затем вдруг подошла к нему со словами:

— Позвольте, я помогу вам.

Если бы Вероника действовала неуверенно, то проиграла бы. Но она решительно взялась за дело, ослабила узел его галстука, сняла его, после чего вынула из манжет рубашки агатовые запонки.

— Девушка, что это вы делаете?

— Странно, что вы спрашиваете, — обыденно проговорила она, расстегивая пуговицы его рубашки. Дойдя до брючного ремня, она расстегнула и его. — Разве не так поступают любовницы?

— Ублажая своего... — он сделал многозначительную паузу, — своего благодетеля?

Вероника подняла глаза и встретилась с его взглядом.

— Вот именно.

— В таком случае, вперед, pequena!

— Послушайте, Ралф, почему вы называете меня этим испанским словом?

— Ну, по-английски это прозвучало бы как «малышка, детка». А вас, я заметил, весьма раздражает, когда кто-то недооценивает почтенность вашего возраста. Да и вообще, «малышка, детка» звучит на слух англоязычных людей как-то пошло, вам не кажется? А вот pequena — совсем другое дело.

Его ленивый тон, его привычка растягивать слова укрепили ее в решимости доиграть партию, которую она, доведенная до отчаяния, сама предложила ему.

Потому она непринужденно сбросила с себя вечерний костюм, оставшись в бюстгальтере, трусиках и туфлях.

Туфельки были особой причудой, придававшей ей смелости. Она интуитивно чувствовала, что в почти обнаженной женщине, остающейся в туфельках на высоком каблуке, было что-то крайне возбуждающее чувственность партнера.

— На вас, дорогой мой, все еще слишком много одежды, — задорно прощебетала Вероника.

В ответ все та же протяжность произношения.

— Мне показалось, вы сами взялись раздеть меня.

Ох, ну конечно!

— Первым делом туфли и носки, — стойко перенося унижение, проворковала она, снимая с него сначала туфли, затем носки, так что ему оставалось только поочередно поднимать ноги.

Остальное было немного легче, ибо как только она расстегнула его безупречно сшитые брюки, они сами собой свалились с него на ковер. Но Веронике пришлось помочь ему переступить через них, поскольку это не так просто, как переступить через упавшую юбку. Шелковые трусы тоже не вызвали особых затруднений, так что минуты не прошло, как ее любовник предстал перед ней во всей красе своей наготы. И — возбужденный!