– У меня нет мужа, думаю, объяснять почему, не стоит, – терпеливо ответила я, так как Маша мне была симпатична, а ее непосредственная реакция и вовсе подкупала своей неподдельной искренностью.

– Как нет? А как же? Вы что же, все сама? – недоверчиво спросила она, а я, улыбнувшись, утвердительно кивнула. – Ну и правильно, зачем вам эти мужики, где щас хорошего найдешь? Разве что вот мой Ванечка… Вы замуж-то не торопитесь, у вас такая жизнь интересная! – с восхищением в голосе добавила она. – А то потом только одно домохозяйство и останется, да ребятишки, хотя это тоже хорошо, – подумав, закончила она и широко улыбнулась.

– Конечно, дети – это хорошо, – подтвердила я неоспоримый факт и вернула ей бумаги.

– Ну, я пойду, – повздыхав, поднялась Маша. – Вы уж простите, если что не так… – По-дружески кивнула она на пороге. – Ой, только вы Ивану ничего не говорите, а то он меня убьет, что я лезу не в свое дело, – испугалась она. – А Антону я сказала, что мне вам надо лекарство передать, якобы вы просили через Ивана купить, – извиняющимся тоном добавила она.

– Все в порядке, я никому ничего не скажу и подтвержу вашу версию, – уверила я и тоже вышла, только пошла в другую сторону.

«Вот ведь, совсем другой случай. И главное, как по заказу моей тетушки, достойный пример неподдельного семейного счастья!» – задумчиво размышляла я, идя обратно в дом, старательно проигнорировав любопытный взгляд Антона. Вот уж перед кем я точно не собиралась пускаться в откровения: пусть жену Ивана пытает или самого его. А для себя этой встречей я решила главную задачу, версия с наследством подтвердилась, а это означало, что в моем списке на одного подозреваемого стало меньше.

После этого неожиданного рандеву с Машей я была настроена решительно.

– Максим Леонидович, я настоятельно рекомендую обратиться в милицию! – остановила я его на пороге.

– Думаю, тут вы правы, вот только я сначала поговорю с аудитором, дальше тянуть нельзя, заодно уж и в милицию приду с конкретными фактами на руках, чтобы они как можно быстрее смогли выйти на преступников, иначе нельзя, – так же твердо ответил он.

– В ваших словах есть логика, – согласилась я.

– До связи, – бросил он и кивнул кому-то за моей спиной. Я обернулась и встретилась взглядом с Ликой, которая, несомненно, слышала всю нашу беседу.

– Но милый, ведь нас же предупреждали о милиции, – затянула старую песню она.

– Хватит, я поступлю, как считаю нужным! – остановил ее Максим.

– Пеняй на себя! – В словах Платовой слышалась угроза, но я не стала уточнять, все было и так понятно.

Максим отбыл в клинику, я же, пока Лика переодевала девочку на прогулку, пробралась в ее спальню, где без труда вскрыла давно уже запримеченный мною ящик трюмо, надежно оберегаемый хозяйкой. Быстро перебрав ворох каких-то записок, чеков и непонятных газетных вырезок, я наткнулась на самом дне на белый конверт, на котором аккуратным подчерком значилось: «Платовой Лике». Совершенно не стыдясь, что читаю чужое письмо, я быстро пробежала глазами содержимое вложенного листка.

«Так больше продолжаться не может. Максим изменяет вам со мной. У нас будет ребенок, вы должны уйти, если у вас есть гордость. Он любит только меня. Екатерина Фомина».

«Так, так, выходит, Лика знала о романе мужа, но почему-то молчала, – задумалась я, убрала письмо на место и быстро вышла в коридор. – Вариантов напрашивается несколько, – продолжала я рассуждения, медленно идя в детскую. – Она не поверила, либо муж сумел оправдаться, либо поверила и придержала это письмо в личных целях, например, как улику для развода». – Последняя версия показалась мне наиболее правдоподобной, особенно учитывая то, что Платов был уверен в полнейшем неведении супруги.

Погода за окном стояла чудесная, в талых лужах искрилось весеннее солнце, лучи его пригревали землю, а заодно и озябших за долгую зиму прохожих. Лика собрала Сонечку, и мы вышли во двор на прогулку, хотя мероприятие это было довольно скучным, передвигаться можно было только по дорожкам – единственным чистым от грязи островкам на участке перед домом.

– Ну что мы, как заключенные какие?! – вдруг рассердилась Лика и топнула ногой. – Вон за забором даже отсюда слышно, как дети веселятся на площадке, а мы тут на пяти метрах топчемся, – капризно добавила она.

– Но, по-моему, сейчас это в ваших интересах, – стараясь не разжигать конфликт, ответила я. – Конечно, с детками гулять веселее, но здесь – безопаснее, – с нажимом на последнем слове закончила я.

– Нет, я все-таки не понимаю, почему ребенок должен мучиться! – повысила голос Лика, словно надеялась, что Максим услышит ее в клинике за несколько километров от дома. – Из-за его работы страдаем мы! Бред какой-то! – Похоже, ее возмущение не было обычным ворчанием, она развернулась и решительно двинулась в сторону ворот.