Романов Роман Романович
Шрифт:
Однако после «расшифровки генома» в 2000 году выяснилось, что генетическая изменчивость не объясняет видового разнообразия. Так что мы с вами уже условились опираться на более широкую рабочую гипотезу, что существует иной механизм передачи генетической информации, в том числе о стереотипах поведения, который для краткости мы условно назовем Матрицей. Однако это уточнение механизма изменчивости не влияет на общность наших рассуждений. Просто фактор изменчивости включает взаимосвязанные клеточные мутации, закрепленные в геноме, и системные мутации, закрепленные в Матрице. При этом клеточные мутации могут влиять на видообразование только через системные мутации. В свою очередь, только системные мутации, ломающие стереотипы поведения, могли произвести необходимое прерывание, размыкание цепи в закольцованном механизме «социальных» инстинктов стаи приматов.
Итак, в соответствии с общим подходом к видообразованию, наше Странное Происшествие должно сочетать одновременное действие двух обобщенных факторов – экологического кризиса, оказавшего давление на социальные стереотипы стаи, и системной мутации человекообразного организма.
Рассмотрим теперь конкретные научные гипотезы о факторах антропогенеза (видообразования homo sapiens и промежуточных видов рода homo). Одна из самых популярных гипотез в России и бывших советских республиках, благодаря школьным курсам истории и анатомии – марксистская теория о ключевой роли труда в формировании организма человека.
Действительно, сравнительная морфология верхних конечностей современного человека и его ископаемых предков явно указывает на системную эволюцию этого органа, постепенное приспособление именно для постоянной работы с все более сложными инструментами. Палеонтологические находки антропологов, как правило, сопровождаются первичными археологическими источниками – все более искусно обработанными орудиями. Так что существование взаимосвязи между процессами первобытного «труда» (обработки орудий) и системной эволюции организма первобытного человека можно считать доказанным. Но является ли в данном случае сам «труд» фактором развития, или все же следствием действия иного, более сильного фактора?
Во-первых, основоположники марксизма явно были идеологически ангажированы, утверждая труд в качестве первичного фактора антропогенеза. Ведь им очень нужно было обосновать приоритет труда в экономической и политической системе капитализма. Во-вторых, никто из марксистов так и не объяснил, с какого перепуга человекообразная обезьяна вдруг начала трудиться, чтобы добровольно превратиться в человека. То есть происхождение человека обосновывается действием фактора, признака, который присущ только самому человеку. Очень похоже на историю с бароном Мюнхгаузеном, который сам себя вытащил из болота за волосы, да еще с конем. Нет, все же недаром знаменитый барон и основоположники марксизма были земляками!
Конечно, адвокаты догматического марксизма могут указать на тот факт, что все прочие приматы уже умеют использовать готовые орудия. То есть, как бы уже умеют немного «трудиться». Но такой контраргумент и вовсе перечеркивает идею фактора «труда», поскольку биологами, очень внимательно изучающими приматов, так и не было отмечено случаев добровольного и даже вынужденного перехода приматов от простого использования примитивных инструментов к их целенаправленному изготовлению или совершенствованию. Таким образом, первобытный «труд» никак не может рассматриваться в качестве первичного фактора, но только в качестве благоприобретенного стереотипа поведения, как вторичный фактор, действительно повлиявший на системную эволюцию человеческого организма.
Что же из этого следует, если «труд» не является первичным фактором? Может быть, мы на ложном пути? Нет, вовсе наоборот. Ведь если действительно существует вторичный фактор антропогенеза, резко отличающий все промежуточные и современный виды homo от всех человекообразных приматов, значит должен быть и некий первичный фактор. Что-то, что заставило самого первого прачеловека не просто взять в руки первый магический инструмент – Артефакт, но и начать его постоянную обработку. Постоянную – в нашем случае означает передаваемую из поколения в поколение, а с учетом жестокого давления природной среды на пралюдей – возобновляемую во всякое время, свободное от сна, поиска пищи и защиты от врагов. То есть речь идет о новом стереотипе поведения, имеющем силу инстинкта. Значит, и первичный фактор, вызванный Странным Происшествием, должен иметь «магическую» силу, прерывающую обычный замкнутый круг биологических инстинктов. Таким образом, критический разбор первой гипотезы о факторе «труда» только убеждает нас в необходимости вести поиски дальше вглубь доисторического времени.
Вторая, тоже весьма популярная в последние годы и довольно остроумная гипотеза антропогенеза связана, как раз, с экологическими обстоятельствами. Американский зоолог Десмонд Моррис опубликовал в 1967 году книгу «Голая обезьяна», где привел большое число доводов в пользу предположения о том, что эволюция предков современного человека на каком-то этапе должна была происходить в водной среде. Например, даже редкие волоски на спине человека имеют направление, соответствующее обтекающему потоку воды при плавании.
Во всяком случае, другие виды животных в ходе эволюции лишались растительности на теле при переходе в водную среду обитания. В то время как подавляющее большинство сухопутных видов животных в естественных условиях сохранили шерстяной покров. Кроме того, именно эволюция прачеловека в водной среде могла существенно облегчить и объяснить переход к прямоходящей осанке (точнее – к прямоплавающей). И еще прачеловек вырабатывает альтернативную меху тепловую защиту – в виде солидной жировой прослойки, как и у водных животных – тюленей и китов.