— Да. — Дороти смотрела ему прямо в глаза, что было непросто: он возвышался над ней и вовсе не собирался садиться, как она ожидала. — Мне необходимо знать, что ты собираешься делать.

Шелдон удивился, будто услышал заведомую глупость.

— Усыновить его. Только и всего.

— Это невозможно. Он уже усыновлен! Мною! — воскликнула Дороти.

— Незаконно. — Синие глаза стали холодными и колючими, и она поежилась, осознав, что мягкое обращение, улыбчивость — всего лишь маска. — Я уже нанял частного детектива, который занимается розысками брата Майры. Несомненно, этот негодяй и подделал мою подпись. Скоро мы его найдем. Но даже если этого не случится, подлинность моей подписи никогда не будет подтверждена в суде. И ты это знаешь.

Сердце Дороти болезненно сжалось. Брат Майры жаждал поскорее отделаться от племянника-сироты. Неужели правда, что он никогда не связывался с Шелдоном Трентом? Но она отмела все сомнения и решительно возразила:

— Нет, не знаю. Ты единственный, кто заявляет, что это подделка. Наш эксперт по почеркам считает, что подпись настоящая.

— Ах, платные эксперты! Да за деньги они скажут все что хочешь.

Дороти вздрогнула.

— Вероятно, ты имеешь в виду экспертов, работающих с тобой. У нашего же прекрасная репутация.

Неприятная ухмылка исказила лицо Шелдона.

— Неужели? Но, по-моему, он у вас третий… нет, четвертый. Или я ошибаюсь? Прежние были не столь надежны.

Ей снова стало неловко, когда он упомянул о трех экспертах, с которыми пришлось расстаться. Милтон тогда убеждал ее, что менять экспертов, пока найдется подходящий, — самое обычное дело. И она верила ему. Но теперь, взглянув на дело глазами противника, впервые поняла, что это должно вызывать подозрения.

— Экспертиза почерка очень трудна, — начала она и, услышав в голосе нотки неуверенности, возненавидела себя. — Это вовсе не точная…

— Проклятье, Дороти! — Шелдон почти швырнул свой стакан на стол. Янтарная жидкость расплескалась и залила стеклянную поверхность. Капли блестели, как драгоценные камни. — К черту подпись!

Испуганная этим взрывом, Дороти затаила дыхание. Он обошел диван и остановился перед ней с суровым видом. Руки он засунул в карманы и так сильно натянул ткань брюк, что были видны очертания каждого пальца.

— Это смешно! Мы оба можем нанять сколько угодно экспертов, и они годами будут спорить по поводу каждой закорючки в чертовой подписи. А Дэвид тем временем вырастет. Этого ты хочешь? Думаешь, так ему будет лучше?

— Конечно нет, — возразила она. — Мне кажется, будет лучше, если ты оставишь нас в покое.

Шелдон смотрел на нее, тяжело дыша. Ноздри прямого носа раздувались, а в прищуренных синих глазах пылал огонь.

— Нет, никогда! — отрезал он.

Боже! Сколько холодной ярости было в этих двух словах! Таков его окончательный приговор. Она медленно поднялась.

— Ну что ж… Только не надейся, что я отступлю, — твердо заявила она. — Нравится тебе или нет, но Дэвид мой сын.

— Приемный.

— Он мне сын, — повторила она, и голос ее дрогнул. Разве он может понять, что для нее значит Дэвид? — Что бы ни было сказано в документах, для меня, для моего сердца он сын.

Шелдон пожал плечами, давая понять, что все равно остается при своем мнении.

— Даже если судья посочувствует тебе, услышав столь сентиментальное заявление, уверена ли ты, что он проигнорирует претензии родного дяди ребенка? Смотри на вещи реально, Дороти. Ведь ты же читаешь газеты и прекрасно знаешь, что в делах об опеке кровным связям придают особое значение.

О да! Она прекрасно знала это. Такие истории волновали ее все последние годы. А теперь она днем и ночью думала о бесконечных трагедиях, которые разыгрывались в семьях, усыновивших детей, когда объявлялись их законные родители.

Дороти ничего не ответила, просто не смогла. Ей представилось, как сына вырывают у нее из рук. Но Шелдон удовлетворенно кивнул. Вероятно, никакого ответа он и не ожидал.

— Поэтому лучшее, на что ты можешь надеяться, — продолжил он, — это совместная опека. Но тебе не кажется, что для ребенка она станет кошмаром? — Он направился к письменному столу, стоящему у окна, и достал из ящика тонкую папку. Словно в нерешительности повертел ее в руках, с сомнением посмотрел на Дороти, затем, положив папку на стол, спросил: — Ты ведь не хочешь этого?

— Нет, разумеется нет, — постаралась Дороти произнести как можно спокойнее, с ужасом думая, что в этой папке лежат документы с предложением по совместной опеке. Боже, только не это! — молила она про себя. Только не совместная опека. Ей ли не знать, какой горькой делает эта самая опека жизнь ребенка! Она собрала все силы, чтобы ее возражения прозвучали убедительно: — Шелдон, ведь мы живем в разных концах страны. Мы даже не сможем проводить с ним поочередно каждую неделю.

— Да, это так. — Он вернулся к дивану и остановился рядом с Дороти. — Несомненно, каждому из нас придется забирать Дэвида на более длительный период. Полгода — у меня, полгода у тебя. Летом он будет жить в Нью-Гэмпшире, зимой — в Алабаме.