– А ты не хочешь сначала спросить ее, а?! Или так и будем торговаться, как будто она не живой человек, а вещь?!

Король только улыбнулся в ответ и кивнул:

– Пожалуй.

– Крисса! – позвал Дуйэн.

Таиться не было никакого смысла, поэтому Кристина лишь глубоко вздохнула и медленно, стараясь не выдать волнения, вышла из-за портьеры. Она всем существом своим чувствовала на себе пронизывающий взгляд чародея. «Отступать уже поздно!» – напомнила она себе. Девушка приблизилась к братьям, почтительно поклонилась королю и поспешно потупилась, чтобы он не увидел полыхающего на ее щеках румянца.

– Итак, Кристина, позволь задать тебе вопрос, – тут она вздрогнула. Надо было повторить то, что она ответила ночью… Только теперь это во сто крат тяжелее!

– Слушаю, ваше величество.

– Ты хочешь уйти со мной или остаться с моим братом? Отвечай, не бойся.

В эту секунду страх девушки куда-то бесследно испарился. Она решительно выпрямилась, с сожалением взглянула на своего спасителя и твердо ответила:

– Я хочу уйти с вами, ваше величество. Я люблю вас.

– Этого я никогда тебе не прощу, Айрин! – прошипел Дуэйн. – Клянусь пламенем преисподней, рано или поздно ты заплатишь мне за все!

– Остерегайся угрожать мне, брат, – холодно проговорил тот. От его голоса по спине Криссы пробежали мурашки. – Ты принц короны, это так, но не забывай, что твои привилегии тоже имеют пределы. Ты сам разрушил наши отношения много лет назад, так что ты для меня в первую очередь подданный, а потом уже брат. Идем, Крисса, – она неуверенно взяла его под локоть и снова опустила глаза.

Кристина не оглянулась, но, почувствовав спиной полный ненависти взгляд Дуэйна, коротко взглянула на Айринкельна и прошептала:

– Мне страшно.

– Я сумею защитить тебя, – уверенно отозвался он. – Со мной ты в полной безопасности, слово чародея Аардена.

В ответ она порывисто прижалась к его плечу и тихо сказала:

– Подожди. Я не могу так уйти.

Айрин только кивнул и тактично отошел в сторону, всем своим видом показывая, что предстоящий разговор его ничуть не касается. Крисса же, собрав в кулак все свое мужество, мягко обратилась к Дуэйну, хотя больше всего на свете ей хотелось покинуть этот дом навсегда:

– Прости меня, Дуэйн. Я понимаю, тебе больно, но ведь…

– Ты не могла сказать мне сама? – перебил он, мрачно глядя на нее. – Не вчера же ты это придумала, черт возьми!

– Я собиралась сказать, – потупилась девушка – ей снова стало очень стыдно. – Но… но я не знала, как это сделать! Меньше всего я хотела причинить тебе боль… Я…

– И в итоге причинила во сто крат более сильную, чем могла бы! Думаешь, я был счастлив услышать все это от него?! – последовал выразительный кивок в сторону Айринкельна. – Ты знала, какие у нас отношения, и тем не менее ты не только предпочла его, но и позволила ему нанести решающий удар! Однако, Крисса, это ничего не меняет. Ровным счетом ничего. Вы там у себя во дворце можете упиваться друг другом сколько влезет, но я никогда ничего не забываю. Смотри, как бы не стало хуже.

– Прощай, – с сожалением отозвалась она. – Мне жаль, что я расстаюсь со своим спасителем именно так. Ты не хотел меня слушать, когда я…

– Давай, давай, начинай! Обвиняй меня во всех грехах! – перебил чародей. – Быстро ты поддаешься дурному влиянию, ничего не скажешь! Я думал, что буду слышать эти вечные упреки только от Айрина, ан нет, у него появились последователи, да какие очаровательные, аж слов нет.

На этой фразе вмешался король, который решительно подошел, сжал ладошку девушки в своей руке и твердо сказал:

– Ну, все, хватит. До свидания, брат.

– Какой ты мне после этого брат?! – сквозь зубы процедил кронпринц.

Это высказывание Айрин комментировать не стал, и вскоре их с Кристиной шаги затихли вдалеке…

…Дуэйн медленно вошел в комнату Криссы, тяжело опираясь на свой посох. Как назло, сразу после визита Айринкельна его одолел невероятно сильный приступ генезиса, который ознаменовался четырьмя новыми ранами на животе и ужасной слабостью, немного отступившей только к вечеру. Солнце окрашивало белый мрамор стен в сочный розово-оранжевый цвет, но под потолком уже сгущался вечерний сумрак; он медленно расползался по углам, как будто торопясь что-то скрыть или спрятать. Все здесь было как прежде – никуда не исчезла искусная роспись потолка, ветерок все так же колыхал тонкие газовые занавески, зеркало над туалетным столиком отражало стройные пинии сада, на ложе переливалось богатым ярким шитьем дорогое покрывало… Аарден сжал кулаки и глухо зарычал; нет, он однозначно не мог больше мириться со своим положением! Раз Айрин так открыто выступил против него, значит, пришло время исполнить задуманное и, наконец, отомстить. Отомстить за все: за недостаток любви родителей, за вечные упреки клириков и учителей, за бесконечные нравоучения, за власть, славу и честь, и, наконец, за любимую девушку, которую старший брат так бессовестно у него отобрал! Дуэйн давно уже придумал, что нужно сделать, проблема была лишь в том, как это осуществить. Что ни говори, а недооценивать противника было смерти подобно. Несмотря на постоянные заявления короля, что магия ему вовсе не нужна, своей колоссальной силой он владел превосходно. Требовались либо обращение к темным и древним источникам, вроде тех, что скрывает в своих недрах Проклятый храм, либо черная магия и кровавые амулеты, применение которых было давным-давно запрещено. Чародей усмехнулся; мало ли что запрещено! Его это никогда не останавливало, не остановит и теперь, когда Айрин сам так неосмотрительно приблизил час отмщения…

Дуэйн тяжело опустился на низкий табурет, стоявший перед туалетным столиком. Крисса не пользовалась косметикой, так что резная деревянная поверхность стола была почти пуста, и только серебро диадемы выделялось на ней ярким пятном. Глядя в глубину зеленых бериллов, Аарден снова ощутил невероятную смесь неуправляемой ярости и невыносимой, изматывающей боли. Чародей чувствовал себя так, будто его предал самый близкий человек… За что, за что ему вся эта боль?! Стоило ему только полюбить, как и это светлое чувство обернулось разочарованием, причем по вине все того же человека, который отравлял его жизнь все эти годы! Дуэйн изо всех сил стукнул кулаком по столу. Решено. Не будут они наслаждаться своим счастьем, построенном на боли другого!