– Откуда в тебе столько кровожадности?! – удивился не на шутку встревоженный граф. – Я отпустил Мэйнера, и я уверен в нем, как в себе самом.

– Ха, слышали, господа?! – обратился князь к присутствующим. – Его светлость интересуется, откуда во мне столько кровожадности, хотя сам сидит в заточении и ожидает суда короля за заговор и мятеж. Да ты никак умом повредился, Мердетт. За что это ты его так защищаешь? Мне кажется, это справедливо, мы и так обречены, иллюзий никто из нас не питает, здесь все понимают, что нас ждет смерть. Согласись, если мы отомстим, умирать будет не так обидно.

Увы, сторонников версии князя было гораздо больше. Когда Мердетт снова попытался возразить, участники заговора попросту методично заломили ему руки за спину и изо всех сил стукнули по голове тяжелым канделябром… Итогом этого акта отчаяния и жестокости стал чудовищный пожар в центре Кайрин, в результате которого полностью сгорело фамильное поместье Мэйнеров и все люди, находившиеся внутри. Очевидцы рассказывали, что видели мелькающие темные фигуры. Вполне возможно, что обитателям дома просто не дали покинуть горящее здание… Сам Саффрон в это время находился у своего друга на другом конце города и активно применял свои многочисленные знания по врачеванию. Бедняге сильно досталось, его привезли из самого эпицентра сражения, а у лекарей катастрофически не хватало времени уделять внимание всем раненым. С того момента, как Мэйнер обнаружил на месте своего дома груду дымящихся развалин и почувствовал на себе десяток сочувственных взглядов, его словно подменили. Как-то стерся из памяти побег из Кайрин. Как-никак, а солдатам, верным Тэримэйну, было дано задание уничтожить всех членов семьи Мэйнер, поэтому думать было некогда. Забылись бесцельные скитания по Приграничью, Дзароту и Маланадэйну, а какие-то цели и желания вспомнились только после того, как в один прекрасный день ему пришлось в одиночку сражаться с тремя вооруженными до зубов эльфами. Выяснилось, что бои и кровь несколько притупляют боль, поэтому Саффрон решительно взял себя в руки и стал наниматься охранителем обозов, идущих по самым опасным точкам земли.

Он сам не знал, чего ищет, и не мог понять, чего хочет: то ли умереть, то ли найти способ все забыть. Похоже, мечтать о смерти было глупо: как будто сами боги хранили его и позволяли выйти невредимым из совершенно безнадежных битв. Мэйнер смирился. Боль ни на миг не отпускала сердце, но из острой она превратилась в ноющую, тупую, как будто в промозглую погоду ныла старая рана. Самой настоящей проблемы были сны… С одной стороны, они были сумбурными, как у всех нормальных людей, но при этом участниками этих снов выступали те, кого уже больше полугода не было в живых. Снова и снова Саффрон видел улыбающиеся мордашки своих детей, снова его жена Медея встречала его, высоко поднимая фонарь, разгонявший ночную темень, мудро блестели глаза матери из-за толстых стекол очков, слышался рассудительный, низкий голос отца. День за днем воин просыпался в холодном поту, дрожа от боли и отчаяния, и мечтал поскорее закончить все это. Однако миссии и путешествия кончались, начинались новые, и все опасности с завидным постоянством оставались позади. Что ждало впереди, Мэйнер не знал и предпочитал об этом не думать. В конце концов, желать чего-либо было глупо.

Неспешное течение его печальных, тяжелых мыслей прервал чей-то истошный вопль:

– Тревога!!!

Саффрон легко поднялся на ноги и машинально обнажил оружие. Охрана быстро окружила обоз. Типы, представившиеся в Тор Лири купцами, лихорадочно шарили по карманам в поисках амулетов, чародей что-то бормотал себе под нос побелевшими губами, стараясь совладать со своим страхом. Было очень тихо, густой туман словно хватал за ноги ледяными, липкими пальцами, под кронами деревьев бродил холодный ветер. Стоявший рядом с Мэйнером воин, юркий, стройный полуэльф, прошептал:

– Храни нас боги. Эти места прокляты.

Словно отзываясь на его слова, темнота вокруг пришла в движение, и воин больше почувствовал, чем увидел, присутствие каких-то странных личностей. Впрочем, вскоре эти личности явились во всей своей красе. Ночная тьма взорвалась яркой вспышкой магической энергии, стало заметно светлее, и взору ошеломленной охраны предстал отряд типов, затянутых в черные кожаные костюмы со множеством заклепок и ремешков, вооруженных до зубов и устрашающе сверкающих светящимися желтыми глазами диких зверей. Не дав путникам опомниться, странные воины ринулись в атаку… Несмотря на небольшой рост, они были очень сильны, а по ловкости не уступали эльфам. К счастью, охрану набирали из очень искусных воителей, так что пока им удавалось отражать неожиданную атаку. Всем было ясно, что это ненадолго. Чародей каравана совершенно растерялся, ни одно из произнесенных им заклинаний не обладало должной силой, так что оборона держалась только благодаря заговоренным клинкам.

Видавший за последние семь месяцев многое Саффрон вынужден был признать, что этой ночью их может спасти только чудо. Нападавших было слишком много, они были слишком искусны, чтобы с ними можно было справиться. То и дело воин слышал глухие ругательства своих товарищей, они уже начали уставать и, вероятно, пропускали удары. Мэйнер подумал, что, пожалуй, далеко не все продолжат завтра свой путь. Неизвестные, казалось, были полны решимости уничтожить чужаков, столь нагло шествующих по их землям с неведомой целью. Чудес, как воин давно уже знал, на свете не бывает, так что надеяться на спасение было глупо. Странно, но именно теперь ему совсем не хотелось умирать, даже несмотря на всю тяжелую тоску по безвременно погибшей семье. Саффрон снова ринулся в атаку, превозмогая усталость и призывая на помощь все свои боевые навыки… Однако противнику удалось без труда обмануть его. Воин попался на простейшую уловку, споткнулся о вылезшую из земли корягу, упал на колено… В свете огненного шара сверкнул странно изогнутый клинок врага. И тут вдруг произошла странная вещь – из полумрака вырвалась серебряная молния, которая выбила саблю из рук нападавшего и заставила его в недоумении отступить.

Одной молнией дело не ограничилось. Скоро уже вся поляна сверкала этими молниями, как ночное небо во время грозы. Тени нападавших лихорадочно метались, безуспешно пытаясь скрыться, и на удивление скоро все снова затихло. О произошедшем напоминали лишь распластанные на прошлогодней траве тела обитателей здешних неприветливых мест. Купцы и охрана потихоньку приходили в себя, громко обсуждая нападение и причину столь внезапного его окончания; воины продолжали ругаться, осматривая свои раны и снаряжение. Вскоре все успокоились, снова развели костер, раненые бойцы завернулись в свои плащи и уснули… Саффрон вызвался караулить первым. Он понимал, что, несмотря на свою усталость, не сможет спать. Появление колдовских молний его серьезно озадачило, все указывало на присутствие еще одного чародея… но какого? Почему? Что могло понадобиться путешественнику-одиночке в такой глуши?..

– А ты догадлив, воин, – вдруг услышал Мэйнер чей-то тихий, молодой голос. Инстинктивно он положил руку на эфес меча и резко развернулся…

Он готов был поклясться, что еще минуту назад был единственным бодрствующим у костра человеком, но теперь ситуация изменилась. Напротив него на большом замшелом валуне сидел какой-то тип в потрепанном черном балахоне с капюшоном. Физиономия у человека была бледная, треугольная, как у эльфа, на левой скуле можно было видеть неровный толстый шрам, на лоб падали несколько непослушных прядей очень светлых волос. Запястье руки незнакомца, которой он сжимал посох черного дерева, было тесно перетянуто широким кожаным браслетом, и на указательном пальце тускло переливался большой гематит перстня. Кроме того, на шее человека Саффрон увидел странный амулет – внушительных размеров красный камень идеально овальной формы, который словно бы жил своей жизнью, переливался и искрился в свете костра зловещим красным огнем.