Глаза Зорчихи, казалось, проникали прямо в душу Анатоля, заглядывая в самые укромные уголки, и ему стало не по себе под его взглядом. Она кивнула ему на прощание и вышла вон. Анатоль же неловко вытер предплечьем пот со лба, в который его бросило при пристальном взоре шептуньи, при этом стараясь не уронить из рук ребенка. Потом он несколько раз вздохнул, успокаивая напряженные нервы, посмотрел на младенца, который по-прежнему пристально смотрел на него, не отводя своих больших глаз.

— А я попытаюсь, — прошептал Анатоль решительно и направился в спальню к постели жены.

Марину уже привели в порядок. Теперь она лежала в полудреме в подушках, сложив руки поверх одеяла. Анатоль, по-прежнему не выпуская из рук свой драгоценный сверток, опустился на колени рядом с постелью. Младенец зашевелился, и он отвел глаза, чтобы проверить его, а когда вновь перевел взор на Марину, заметил, что глаза ее открыты, и она напряженно смотрит на него.

— У нас дочь, — улыбнулся Анатоль жене и наклонился поближе к жене, чтобы та посмотрела на ребенка. — Смотри, какая красивая…

Марина протянула руку и аккуратно коснулась щечки младенца, как и он ранее, девочка перевела свой внимательный взгляд на мать. Анатоль вдруг заметил, как слезы полились из глаз жены, капая на постель, на одеяльце ребенка, на его руки. Они словно обжигали его кожу, такими горячими показались они ему. Он не знал, почему она плачет — от умиления ли при виде младенца, от облегчения, что роды позади или…

— Прошу тебя, не надо, — прошептал Анатоль. — У нас такой радостный день нынче, а ты слезу пустила.

— Дай мне ее, — попросила Марина, усаживаясь поудобнее в постели и протягивая руки к его ноше. Анатоль с явным сожалением расстался с маленьким свертком, передавая ей дочь.

— Надо сказать дворне да приказать торжество готовить, — сказал он, поднимаясь на ноги. — Не каждый же день у меня дочь рождается! Да пойти посмотреть, не пришла ли кормилица.

Марина вдруг освободила одну руку и поймала его ладонь. Потом поднесла ее к губам, смущая его до невозможного.

— Спасибо, — коротко сказала она, а он вдруг почувствовал, как слезы наворачиваются на глаза от ее благодарственного жеста, и быстро коснувшись губами ее лба, поспешил выйти вон. Задержался в дверях лишь на мгновение — услышал, как Агнешка спрашивает Марину:

— Як назовем-то яе, касатка моя? Трэба будзе глянуць, что па Святцам ныне.

— Нет, — отозвалась Марина. — Не по Святцам. Елена. Она будет Еленой.

Елена. Имя сестры Сержа Загорского. Что ж, нельзя сказать, что он не ожидал подобного, но этот маленький факт слегка кольнул в его сердце. Пусть будет Элен, раз Марина так желает. Вдруг, поддавшись какому-то странному порыву в его душе, он переменил свой путь, подошел к образам в углу и взял в руки икону Богоматери. Потом шагнул с ней к постели, где его встретила удивленным взглядом Марина.

— Побожись на образе, Марина, — жестко сказал Анатоль. — Побожись, что ни одна живая душа не узнает, что Елена не дочь мне. Побожись!

Марина взглянула на него несколько отстраненно, но подчинилась его желанию и произнесла требуемую клятву. Затем Анатоль повернулся к Агнешке.

— Ты тоже, няня. Я уверен, ты знаешь все, что творится в жизни Марины, и это тоже. Так что божись и ты, Агнешка.

Получив клятву и со старой няньки, Анатоль вернул образ на место и вышел вон из спальни, женщины же только переглянулись.

— Пошто барину гэта? — удивленно спросила Агнешка.

— Пусть будет, раз ему так нужно. Может, так его душа перестанет наконец-то томиться, — прошептала Марина. — Самое главное, он признал мою дочь. Остальное все — пустое!

Как и надеялась Марина, Анатоль принял появившегося на свет младенца, как собственного ребенка, мало того — он настолько проникся к крохе возникшими в его душе отцовскими чувствами, что Марина даже иногда ревновала свое дитя к нему.

— Дай же мне Леночку, — просила она Анатоля, расхаживающего по комнате с младенцем на руках. Кормилица только передала ребенка после очередного кормления, и тот сладко спал в ворохе кружев и искусного шитья.

— Тише, разбудишь ее, — ответил ей муж, качая головой. — Ты еще успеешь ее понянькать. Скоро оправишься, встанешь с постели, вот и будешь носить ее. Кроме того, мой отпуск заканчивается через неделю, мне надо будет уезжать. Дай же мне вволю налюбоваться на нее.

И Марина уступала, в глубине души радуясь такой привязанности к ребенку, такой нежданно возникшей любви. Она-то не ждала ее вовсе, в лучшем случае — вежливого отстраненного отношения. Но Анатоль в который раз удивил ее, приняв этого ребенка как собственного, теперь, видя подобные чувства к крохе, никто даже и усомниться не мог в обратном.