Зорчиха поклонилась барину в пояс и после, отвернувшись от него, перекрестилась на образа в углу кабинета.

— Пошто сюда привел, Игнат Федосьич? — раздался ее мелодичный голос. — Мне сюда не надо. Мне бы к барыне молодой. Тут я вовсе не нужна.

С этими словами она отодвинула в сторону Игната, стоявшего в дверях, и вышла вон, оставив позади ошеломленного Анатоля.

— Побежал я, барин, помочь надо. С вашего позволения, барин.

Но Анатоль не желал оставаться в одиночестве. Он хотел быть в курсе того, что происходит сейчас в половине его супруги, и последовал прямиком туда, правда, остался дожидаться в Маринином кабинете. Там через полуоткрытую дверь он мог слышать все, что происходило сейчас в спальне, а через щель даже иногда и видеть.

Едва войдя в спальню графини, Зорчиха приказала подать ей горячей воды руки ополоснуть да принести водки.

— Ты что, пить будзешь? — настороженно спросила ее Агнешка, не выпускавшая до сих пор Марининой руки. Зорчиха окинула ее внимательным взглядом, потом кивнула своим неведомым остальным мыслям.

— Руки ополосну. Надо так.

Ополоснув руки, она подошла к Марине и, задрав той рубашку, обнажая ее до пояса, ощупала аккуратно ее живот. Потом опять кивнула сама себе и обернулась к Дуняше.

— Принесите мне подогретого масла льняного или подсолнечника, что есть, в общем. Подогретого, но теплого. Варваре скажи, она знает, как надо. Воды горячей принеси да полотна. И еще мне нужна длинная спица. И мигом все, мигом!

Дуняша унеслась прочь выполнять поручения, а Зорчиха опять прощупала живот Марины, что-то при этом шепча. После она отодвинула от постели Агнешку и, склонившись к Марине, начала шептать ей что-то ухо. Потом выпрямилась и проговорила:

— Нить мне алую надо. Шерстяную.

Агнешка, видевшая в Ольховке не единожды, как шептуньи помогают больным, бросилась к корзине с рукоделием и принесла Зорчихе красную толстую нить. Та взяла Маринино тонкое запястье и обмотала его этой нитью, шепча при этом никому неслышные слова. Тем временем, принесли подогретое масло, воду, полотно и длинную спицу для вязания. Зорчиха потрогала кончик спицы, убедилась, что она достаточно подходит для ее целей, потом накалила ее докрасна в огне камина спальни. После она остудила ее и подошла со спицей к Марине.

— Что ты будзешь робить? — с подозрением спросила Агнешка, наблюдая за действиями Зорчихи. Та даже не обернулась к ней.

— Воды-то еще не отошли до сих пор, надо их спустить. Подложите под барыню несколько простыней, а то воды, думаю, будет достаточно.

Когда ее приказы были выполнены, она подошла к Марине и аккуратно ввела спицу в ее чрево. Из той прямо волной хлынула жидкость на подложенные простыни, которые тут же убрали, чтобы роженица не лежала на мокром. Меж тем Зорчиха обмакнула руки в подогретой масло и щедро смазала кисти.

— Сядь за спиной барыни, — сказала она Дуняше. Но та в испуге отшатнулась от нее, мотая головой. Зорчиха повернулась к Агнешке, но тоже отказалась.

— Слаба я стала, не здержу боюся.

— Я смогу, — шагнул из-за спины Зорчихи Анатоль. Он перевел взгляд на Марину, лежащую на постели, совсем обессиленную, потом посмотрел шептунье в глаза. — Я сделаю это.

— Только потом уйдешь, — кивнула та. — Не мужское это дело при родах быть.

Анатоль сел позади Марины, слегка приподняв ее, и по знаку Зорчихи крепко схватил за хрупкие плечи.

— Отвернись, барин, негоже тебе смотреть, — приказала Зорчиха, и он послушно отвел взгляд в сторону, уткнувшись носом в спутанные волосы жены. Шептунья тем временем подошла к Марине и приступила к действию, аккуратно помогая младенцу внутри чрева занять необходимое для выхода положение. Марина же при этом вдруг так дернулась из рук Анатоля, что он еле удержал ее, при этом издав такой вопль, что присутствовавшие в комнате почувствовали ее боль, как собственную. Все, кроме Зорчихи — как акушерка она уже стала привычна к крикам и стонам рожениц. Она деловито завершила процедуру и знаком показала Анатолю, что тот может отпустить жену и выйти прочь из спальни.

— Дайте ей нашатыря, — приказала она Агнешке и, едва Марина более-менее пришла в себя, проговорила роженице. — Ну, же, барыня, теперь твоя помощь мне нужна. Тужься, как скажу, только тогда, а не иначе. Теперь только ты нам помочь можешь, только ты. Да не отлынивай — нам в три-четыре потуги надо выйти, а то дите совсем притомилось уже. Давай, милая, немного осталось-то.

Марина из последних сил приподнялась с помощью Агнешки, придерживающей ее за плечи, и согнув ноги, принялась по команде Зорчихи тужиться. Один раз та даже прикрикнула на нее: «Нет, не так сильно! Порвешься!». Но Марине было уже все равно, ей хотелось поскорее вытолкнуть из себя ребенка и прекратить муки последних часов. Наконец Зорчиха подняла голову среди ее раздвинутых ног и улыбнулась: