— Почитай, через год минимум. Надеюсь, у вас тут все уладится, — Арсеньев прихватил Загорского за шею и посмотрел тому прямо в глаза. — Береги себя, друг. Да, говорят, там пока спокойно, но ты же знаешь, даже палка иногда стреляет.

— Не беспокойся, я всегда осторожен, — улыбнулся Загорский. — Марина, прощайся, пойдем в наш маленький le paradis terrestre [62] .

На крыльце друзья крепко обнялись на прощание.

— Смотри же, осторожничай, — напоследок опять напомнил другу Арсеньев, выпуская того из своих объятий. — Ты вечно хочешь быть впереди да в самом пекле.

— Буду, — пообещал в который раз Загорский и, поцеловав на прощание Жюли, легко сбежал по ступенькам к ожидавшей его Марине. Рука об руку они направились к флигелю.

— Что с тобой, Paul? — Жюли обняла мужа, напряженно смотревшего вслед их гостям. — Ты сегодня сам не свой. Тебя что-то беспокоит?

— Не знаю, — честно признался Арсеньев, целуя жену в макушку. — Что-то сердце щемит сегодня. Может, перед поездкой волнуюсь? Уже через два дня в дорогу. Что нас ждет?

— Все будет хорошо, вот увидишь, — пообещала Жюли.

Эти же слова, словно заклинание повторяла и Марина, облачаясь в ночную сорочку, а потом и расчесывая свои длинные белокурые волосы. Ее сердце тоже было растревожено сегодня. Предстоящая долгая разлука сводила ее с ума. Даже сейчас, когда он по-прежнему рядом, при одной мысли о ней Марине хотелось плакать. Что же будет, когда Сергей уедет?

— Дай-ка я помогу, — Сергей с размаху плюхнулся на постель рядом с ней и, взяв из ее рук щетку для волос, принялся расчесывать ее локоны. — М-м-м, словно шелк… Мне нравится.

— Гнеша будет рада, — ответила Марина. — Она столько сил прикладывает к тому, чтобы они были такими, столько отваров готовит для меня.

— Передай ей мою благодарность. Они действительно прекрасны.

Загорский вдруг отложил щетку в сторону и обхватил Марину руками в крепком объятии.

— Давай говори, — сказал он, уткнувшись носом в ее волосы. — Что там у тебя на уме весь день? Ты такая потерянная, что у меня самого сердце не на месте. Думаешь о завтрашнем?

— И об этом в том числе. Меня страшит предстоящая разлука, страшит твой предстоящий отъезд. Ты знаешь, в день гона в имение приходили цыгане. Была одна женщина. Гадалка.

— И что же она тебе нагадала? — спросил Сергей, прикасаясь губами к ее шее. — Мужа и шестеро детей?

— Я говорю с тобой серьезно, — вдруг вырвалась из его объятий Марина и поднялась с постели. — Она мне нагадала, что будет у меня два супруга. Что я — судьба Анатоля, и буду с ним до конца дней. Что смерть витает рядом со мной.

— Да все это пустое, — отмахнулся ее муж. — Просто обман наивных простаков. Иди лучше сюда, ко мне. Мне так одиноко тут.

Марина резко повернулась к нему. Ее начало злить, что Сергей никак не хочет понять, как она обеспокоена, как болит ее сердце из-за предстоящего отъезда в этот дикий и опасный край.

— Я не понимаю твоего спокойствия, — бросила она ему сквозь зубы. — Смотрю, тебе не до моих переживаний.

Сергей коротко вздохнул и одним быстрым движением спрыгнул с кровати. Он подошел к Марине и, взяв ее за предплечья, развернул к себе против ее воли — она вовсе не хотела продолжать разговор в подобном тоне.

— Мне есть дело и до твоих переживаний, и до твоих слез, — мягко сказал он. — Но я не вижу смысла обсуждать это сейчас, когда у нас осталось так мало времени побыть вдвоем перед тем, как мы расстанемся на столь долгий срок. Если ты хочешь поговорить о предсказаниях и судьбах, если хочешь поплакать над тем, что еще не произошло и, еще не известно, произойдет ли, воля твоя. Я сяду рядом с тобой и буду слушать тебя, пока не выговоришься. Но я не вижу смысла тратить на это всю ночь. Я хочу уехать с легким сердцем отсюда и с множеством воспоминаний, которые будут греть меня вдали от тебя, милая. Так давай же забудем о том, кому и что суждено на этом свете, и проведем эти минуты вместе.

Он притянул ее к себе и крепко обнял.

— Если тебя это успокоит, то могу сказать, что когда-то давно, после выпуска из кадетского, на Масленичной неделе я тоже встретил одну цыганку, — Загорский предпочел умолчать, что цыганка была молода и довольно мила, и где-то с месяц согревала его постель, пока ее табор не двинулся дальше. — Она заговорила меня от пули и клинка. Как видишь, в скольких передрягах побывал с того времени, до сих пор целехонек.

— Это правда? — отстранилась Марина и посмотрела ему в глаза, стараясь определить, истину ли он ей говорит или просто старается успокоить.

— Побожиться? Или моего слова будет достаточно? — улыбнулся Загорский, целуя ее в ответ. Он словно знал, что стоит ему прикоснуться к ней, как все мысли вдруг исчезают из ее головы, и она забывается в пространстве и времени на те мгновения, что они проводят вместе.

После Марина лежала без сна и смотрела на спящего рядом супруга. Ей казалось, что если она сомкнет очи и заснет, то проспит его отъезд из Киреевки. Глупо, конечно, она сама это признавала, но вот убедить себя поспать хотя бы час так и не смогла. Так и лежала она, глядя на лицо Сергея до самого рассвета, пока утро не вступило в комнату сквозь распахнутые окна, и не защебетали ранние пташки на деревья сада.