Варшавский степенно кивает.

– Второе: даже я не знаю, о чём хочет поговорить с вами господин Президент. У него свои мотивы, и он нечасто делится ими с окружающими. Но по всему чувствуется, что будет принято некое судьбоносное решение. Учитывая ваши последние политические шаги, я полагаю, что Президент или поддержит вас, или не поддержит.

– В любом случае предстоит ещё местное утверждение.

– Это вторично. Поддержка Президента поможет вам на всех уровнях. Даже Корфи вряд ли сможет на что-либо повлиять против решения Якобсена. То же касается ситуации, в которой Президент откажется вас поддержать.

Некоторое время они идут молча.

– В помещении, куда мы сейчас войдём, ваш помощник должен будет сдать оружие. Сканеры уже просветили вас. Во втором помещении наша группа разделится. Мы с вами пойдём к Президенту, ваш секретарь будет препровождён в комнату для отдыха. Доступ к Президенту имеет только то лицо, которое непосредственно приглашено.

Варшавский слушает молча.

– Когда вы в последний раз встречались с Президентом? – спрашивает Эйткен.

– В марте две тысячи шестьсот семнадцатого, если вы имеете в виду личную аудиенцию.

– Именно её. Что ж, с тех пор многое изменилось. Президент Якобсен немолод, и вскоре ему так или иначе придётся покинуть свой пост.

Эйткен замолкает. Варшавский анализирует последнюю фразу секретаря. Ему обещают президентский пост? Или не обещают, но предлагают?

Они уже подходят к зданию. Тяжёлые деревянные двери, огромный холл с каменным полом и камином выше человеческого роста.

Алексей сдаёт лёгкий шоковый пистолет. Варшавский и Эйткен молча идут дальше.

Они проходят бесчисленные анфилады комнат, обставленных в викторианском стиле. Иногда попадаются слуги в старомодных ливреях.

У господина Президента неплохая жизнь, думает Варшавский.

– Вот мы и пришли.

Эйткен открывает очередную дверь, и они оказываются в большой приёмной. На старинных маятниковых часах – без пяти минут двенадцать. За массивным столом сидит симпатичная брюнетка. При появлении гостей она встаёт.

– Добрый день, господин министр, – здоровается она. – Господин Президент уже готов принять вас.

Варшавский вежливо склоняет голову.

Эйткен встаёт к нему лицом и буравит его своими маленькими холодными глазками.

– Только помните одно, господин Варшавский. От этой встречи зависит не только и не столько ваш политический успех. От этой встречи напрямую зависит ваша жизнь.

Он знает гораздо больше, чем говорит, чёртов лжец.

Двери в кабинет Якобсена открываются.

Кабинет тонет в полутьме. Он огромен, и в дальнем его конце за столом сидит человек, чьего лица Варшавский разобрать не может.

– Добрый день, господин Варшавский. Давно не виделись, не так ли?

Старческий, хриплый голос. Немного надменный, чуть-чуть ироничный.

Варшавский склоняет голову.

– Добрый день, господин Президент. Давно…

Стол едва освещён пробивающимися сквозь щели в задёрнутых занавесях пятнами солнца. В круге света появляется рука в тёмной перчатке.

– Присаживайтесь, господин Варшавский. Негоже нам разговаривать, когда я сижу, а вы стоите.

Министр принимает приглашение. Кресло – очень глубокое, очень мягкое. Никакой электроники – оно сделано как минимум пятьсот лет назад.

– Как ваша дочь, господин Варшавский?

– Спасибо, прекрасно. Работает в лаборатории анабиоза.

– Анабиоз, да… Гениальное изобретение. Шаг в будущее…

Варшавскому не очень удобно разговаривать. Он привык видеть глаза собеседника.

– Но вам, Анатолий Филиппович, мало анабиоза. Вам нужна ещё и машина времени.

Всё знает. Глаз не видно, но глаза – повсюду.

– И ещё, Анатолий Филиппович, вам нужны опыты над людьми и принудительная эвтаназия для больных вринклом.

Варшавский ничего не может добавить. Якобсен просто констатирует факты.

– Я не люблю долгих отступлений, господин Варшавский. Не люблю мусолить заезженные темы и ходить вокруг да около. Вы были заинтересованы в этой встрече; более того, я полагаю, что предвосхитил ваше желание самостоятельно организовать встречу со мной. А теперь вы боитесь, что я не сделаю того, ради чего вам нужна эта встреча. Не отдам вам свой голос.

Якобсен – это единственный человек, с которым Варшавский не может вести нормальный диалог. Министр просто теряется. Конечно, львиная доля знаний Якобсена идёт от многочисленных наушников во всевозможных политических организациях, в том числе и в аппарате Варшавского. Но всё равно старику не откажешь в остром уме.